Рэйф и Люсьен со всей тщательностью осмотрели принесенные ими кучерские кнуты и пришли к выводу, что те равноценны. Когда сие оружие было предложено дуэлянтам, Никлас взял кнут, который был к нему ближе, щелкнул им для пробы затем кивнул. Майкл сделал то же самое, его глаза сверкали от радостного предвкушения.

— Для дуэли на кнутах не существует писаных правил, поэтому мы установим их сейчас, — сказал герцог — Встаньте спина к спине, по моей команде сделайте по восемь шагов, а затем повернитесь друг к другу. Я брошу носовой платок. Как только он упадет на землю, можете хлестать друг друга куда угодно. — Он сурово посмотрел на участников дуэли, и его взгляд задержался на майоре — Поединок закончится тогда, когда лорд Стрэтмор и я согласимся, что он закончен. Если один из вас не остановится, когда я скажу, то, клянусь Богом, мы сами вас остановим. Вам все ясно?

— Предельно ясно, — сказал Никлас. Его противник не снизошел до ответа.

Люсьен направился к Клер и отвел ее назад, к краю дворика.

— Вам лучше постоять здесь, — тихо сказал он. — Кучерский кнут длинный и достает далеко.

Она молча кивнула, стараясь не думать о том, что может произойти. Хотя кнут и не был смертоносным оружием, его удар мог в один миг уничтожить человеческий глаз. Клер сомневалась, что Никлас способен намеренно изувечить своего противника, однако Майкл вполне мог решить, что ослепление врага явится достойным возмездием за нанесенную обиду.

Дуэлянты проделали все, что предписал герцог стали спина к спине, затем — после того как он закричал «Время!» — начали расходиться.

Когда они повернулись лицом друг к другу, Рэйф поднял вверх носовой платок, а потом бросил его. Клер, словно загипнотизированная, смотрела, как легкий муслиновый квадратик летит вниз. Платок почти коснулся земли, но тут порыв ветра вдруг подхватил его и понес над каменными плитами, которыми был вымощен двор.

Не заметив, что платок еще не упал на землю, или же просто не желая дольше ждать, лорд Майкл взмахнул кнутом. Застигнутый врасплох Никлас вскинул левую руку, чтобы защитить лицо. С отвратительным хлопком кнут обвился вокруг его предплечья, разорвав ткань рубашки и кожу под ней. На рукаве Никласа появилось алое пятно.

— Вот и первая кровь, — злорадно возгласил майор.

— В следующий раз, когда мне придется драться таким же образом, я тоже буду помнить, что начинать надо раньше.

С этими словами Никлас взмахнул кнутом. Раздался свист — и щеку и подбородок лорда Майкла пересекла ярко-красная полоса. Майор охнул от боли, но тут же попытался нанести удар снова — на этот раз по ногам противника. Однако Никлас подпрыгнул, как танцор, и кожаный кнут прошел под ним. Еще до того, как ноги Никласа коснулись земли, его собственный кнут снова щелкнул, и на рубашке Майкла появилась длинная прореха с рваными краями, которые тут же окрасились кровью. Это не остановило майора — он тотчас же хлестнул опять. Никлас резко повернулся, удар пришелся ему по плечу. Клер прижала кулак ко рту, чтобы не закричать. Ей доводилось видеть драки между школьниками и один раз между пьяными шахтерами, но в том, что она наблюдала сейчас, чувствовалась та первобытная ярость, которая проявляется только па войне.

— Я столько лет ждал этого, ублюдок! — прорычал Майкл.

Никлас сделал легкое движение запястьем, и его кнут остановил кнут противника. Когда кожаные ремни сплелись воедино, он бросил:

— Тогда тебе придется подождать еще.

Пытаясь обезоружить майора, он резко дернул кнут на себя. От этого рывка Майкл упал на колени, однако своего оружия не выпустил. Почти минуту дуэлянты старались одолеть друг друга, изо всех сил напрягая мышцы. Затем ременные концы внезапно разъединились, и оба противника едва не упали назад.

Вместо того чтобы сразу же нанести новый удар, Никлас слегка присел, как делают борцы, и стал двигаться боком, держа кнут наготове. Майкл сделал то же самое, и они, сохраняя на лицах свирепую сосредоточенность, принялись ходить по кругу, один напротив другого, плавно и осторожно.

Даже в неверном свете факелов их невозможно было спутать. Цыган Никлас, легконогий и проворный, все время па шаг опережающий стремительные удары противника, и воин Майкл, агрессивный и полный решимости любой ценой уничтожить врага. Было тихо; безмолвие нарушал лишь скрип сапог майора на каменных плитах дворика.

Когда Никлас успешно увернулся от очередного удара, Майкл, задыхаясь, прохрипел:

— Ты хорошо умеешь убегать, грязный цыган.

— Я не стыжусь своего происхождения, Майкл. — Ловко шевельнув запястьем, он проделал еще одну дыру в рубашке майора. — Интересно, можешь ли ты то же самое сказать о себе?

Его насмешка оказалась искрой, которая заставила майора взорваться. Майкл бросился в атаку и, непрерывно взмахивая кнутом, обрушил на Никласа град ударов. Клер хотелось выть от отчаяния. Почему Никлас не уворачивается, как раньше, почему терпит это истязание, всего-навсего подняв руку, чтобы защитить голову? Почему?

Она поняла это, только когда Майкл шагнул вперед и для большего замаха перенес основную часть своего веса па одну ногу. Видимо, Никлас и выжидал именно такого случая. Он тут же молниеносно взмахнул кнутом, и тот, свистнув в воздухе, обвился точно вокруг затянутой в сапог щиколотки Майкла.

Такой удар сам по себе едва ли мог нанести майору чувствительный урон, но тут Никлас обеими руками резко дернул кнут на себя, и его противник, которому принятая поза мешала удержать равновесие, тяжело рухнул на спину; при этом голова его гулко стукнулась о каменную плиту.

Так, внезапно, все закончилось. Майкл лежал неподвижно, словно мертвый; в гробовой тишине слышалось только тяжелое дыхание Никласа.

Кратко возблагодарив Бога за то, что Никлас победил, Клер со всех ног бросилась через дворик и опустилась на колени возле лорда Майкла, осторожно ощупывая его окровавленную голову. В школе ей часто приходилось заниматься разбитыми носами, коленками и головами, и теперь этот опыт сослужил ей хорошую службу.

Никлас присел рядом. Его рубашка была изорвана в клочья, из дюжины рубцов сочилась кровь, но Клер было достаточно беглого взгляда, чтобы убедиться, что все эти шрамы неглубокие. Сам он, казалось, не замечал их, все его внимание было приковано к лежащему в беспамятстве Майклу.

— Он серьезно ранен? — дрожащим голосом спросил Никлас.

Клер ответила лишь после того, как внимательно осмотрела голову Майкла и проверила его пульс и дыхание.

— Не думаю. У него, конечно, контузия, но, по-моему, череп цел. Раны на голове всегда обильно кровоточат, поэтому и выглядят так скверно. У кого-нибудь из вас есть носовой платок?

Ей тут же был подан платок с изящно вышитой на нем буквой "К", и Клер крепко прижала сложенную ткань к ране.

— Слава Богу, что все не кончилось хуже, — пробормотал Никлас. — Я вовсе не хотел убивать Майкла — в мои намерения входило всего лишь обезвредить его.