— Там раньше хранилось Сердце Топи, но отец забрал его, когда отправился на наши поиски… а вернуть Сердце, как ты понимаешь, уже не представлялось возможным.

— И? — Я откашлялась и пару раз сглотнула. Хотелось пить.

— Этот трон был создан Топью для царя, только он имеет право на него сесть. Никто уже не помнит, откуда у нас появилось Сердце и как мы смогли заключить мир с Топями. Существует много легенд, но я не верю, что хоть одна из них правдива. Однако же именно здесь наши цари общались с Топью в моменты нужды.

— И что, у Ксэнара получится договориться?

— Или так, или мы все умрем, — неловко пожал плечами Сэнар, будто не до конца еще владея своим телом. — Жалеешь, что пошла с нами?

— Нет.

Я не жалела, что пошла с ними, но мне становилось дурно от одной мысли, что в случае неудачи Агнэ останется совсем одна против целого рода.

Минуты тревожного ожидания завершились головокружительным облегчением.

Мы всем телом почувствовали, как Топь отступила. Скоро ощущение чужого недоброго присутствия исчезло совсем.

Арис проверил свои накопители. Среди потемневших камней едва заметно светилось всего два. Рвано выдохнув, маг с силой растер лицо руками, не скрывая своего облегчения.

— Правда получилось. — Я подскочила, пошатнулась и сильно накренилась назад, но удержалась на ногах.

Я ждала, что глаза Ксэнара потухнут, трон его отпустит и царь вернется к нам.

Но этого так и не случилось.

Я переживала, волновалась, опасно приблизившись к заколдованной поляне, ходила по самому ее краю, пару раз позвала царя.

— Скажите, что это нормально, — попросила я Сэнара, когда и он присоединился к моим топтательным переживаниям.

— Я не знаю. — Эва выглядел растерянным. — Но сомневаюсь, что при благополучном исходе все должно проходить так.

Это был очень плохой ответ, и мне он не нравился.

— В пекло, — решила я и занесла ногу для опрометчивого и безумного шага.

— С ума сошла! — вызверился Сэнар, в последний момент успевший оттащить меня от опасного места. — Туда нельзя.

— Откуда вы знаете?

Эва опешил от моей наглости и отпустил.

— Что?

— Откуда вы знаете, что туда нельзя, если не в курсе даже, что должно, а что не должно происходить? Летописи ваши подсказали? — спросила я едко и по глазам его поняла, что попала в точку. — Ну так я ваших сказок не знаю, и мне не страшно.

— Рагда…

— Раз Топь его не отпускает, значит, это было частью договора. Возможно, его взяли в качестве жертвы, — подал голос Арис. — Если ты попытаешься его освободить и лишить Топь законной добычи, кто знает, чем все закончится?

— Так давайте вас на трон посадим. Вас все равно не жалко!

Маг отшатнулся и поджал губы, но ответить ничего не смог.

— Он не имеет права умереть, ясно?! — Я медленно обвела взглядом мужчин. Арис потупился, Сэнар почему-то криво улыбнулся и выдал совершенно возмутительное:

— А мальчика вы в честь твоего отца назовете?

— Брата! — ответила запальчиво, забыв смутиться.

Потому что решила для себя, что, если спасу Ксэнара, если мы вообще выберемся, я за него точно замуж выйду, просто чтобы запереть в доме и никуда не выпускать.

У меня уже не было сил за него бояться.

Первый шаг был самым страшным. Я ждала, что из земли вырвется какая-нибудь огромная пасть и отгрызет мне ногу по колено.

Ничего настолько страшного не произошло. На втором шаге корни зашевелились, и я даже приободрилась, решив, что они меня пропустят совсем так же, как и Ксэнара недавно.

Уже представляла, как героически спасу царя, а потом буду долго и с удовольствием насмехаться над въевшимся в эва суеверным страхом перед этим троном и этой поляной. Я была достаточно зла сейчас, чтобы желать потоптаться по самому больному.

Я прекрасно понимала, что ужас должен быть достаточно сильным, едва ли контролируемым и совсем не поддающимся оценке, если Сэнар даже не подумал пойти вместо меня или со мной.

Он верил, что ни один эва не имеет права ступить на путь к трону Болотного царя, но все же малодушно надеялся, что человеку вторжение простят.

Не простили. Корни не для того зашевелились, чтобы уползти с моего пути, они желали меня наказать. Крепкие, но не очень гибкие, они пытались подставить мне подножку и уронить на землю. Меня спасала их неповоротливость и медлительность.

На шестом шагу из земли полезли тонкие и проворные корешки. Они заползали по сапогам и жалили ноги, пытаясь забраться под кожу. Это было больно и страшно. На несколько мгновений я потеряла самообладание и заметалась, ослепнув от боли и страха. Сэнар что-то кричал мне. Кажется, даже Арис пытался дать совет.

Я металась, собирая все больше корней, лишь чудом оставаясь на ногах.

В конце концов сквозь звон в ушах до меня долетело отчаянное:

— Руби их!

О внушительном тесаке, что висел на поясе, без Сэнара я бы точно не вспомнила.

Дрожащими пальцами, боясь уронить нож на землю, я вытащила его из ножен и отчаянно махнула лезвием, чуть не отрубив себе вместе с корнями и стопу.

Оставшийся до трона десяток шагов преодолела исключительно на упрямстве. Ноги болели, обрубленные корни пульсировали под кожей. Штаны намокли от крови, и в сапогах отвратительно хлюпало.

Но я дошла, крепко сжимая во вспотевшей ладошке рукоять ножа. Рубя с остервенением все, что хотя бы пыталось ко мне приблизиться.

Оказавшись напротив царя, я истерично рявкнула:

— Вашество!

Он даже не вздрогнул, а я, переступая с ноги на ногу и отмахиваясь от корней, ухватила его за плечо и потрясла.

Ничего не произошло, сквозь зеленое сияние не видно было его глаз, я все больше врастала в землю и уже почти не чувствовала ног.

— Ксэнар? — Царь меня не слышал, и это неимоверно бесило. Я тут немножечко умирала прямо перед ним, а он не мог даже этого оценить. — Да чтоб тебя! Когда все кончится, ты не расплатишься. Я тебе всю жизнь испорчу. Все нервы вытяну. Ты еще пожалеешь, что так надо мной издевался. Я превращу твою жизнь в самый страшный кошмар…

Подбадривая себя угрозами, я осторожно отрубала корни, сковавшие его руки. И остановилась лишь на одну секунду, чтобы заглянуть царю в глаза и тихо попросить:

— Ты только выживи.

На то, как потревоженные корни жалят уже мои руки, я почти не обращала внимания. Тело немело и теряло чувствительность.

Когда последний корень был обрублен, сияние начало затухать.

Я еще успела увидеть, как глаза Ксэнара наполняются жизнью, и даже смогла выдавить из себя вредное: