братья всегда так поступали с ней, а отец — с матерью. Всё ещё в силах сдерживать злость, Ривиан посмотрела на соратников, которые будут только рады провалу зазнавшейся девчонки, оценила, что с воинами Химринга им не справиться, если начнётся бой, и выдохнула:

— Ваши предложения, господа Нолдор.

***

— Это всё бессмысленно, — тихо сказал Линдиро Сулиону. — Что бы мы сейчас ни решили между собой, последнее слово останется за королём Белегоста, владыкой Таргелиона и лордом Маэдросом. И, заметь, ни одно наше действие не решит проблему.

— Значит, — с усилием улыбнулся Сулион, — мы привязаны к этой тропе на веки вечные. Такова воля Рока.

— Нет, — с нарастающей злобой во взгляде стиснул зубы сын Асталиона, — я уверен: наугрим появятся здесь. Однажды они придут. И тогда нам придётся встать между подданными Азагхала и Морифинвэ, но, увы, здесь не граница с Оссириандом, за наугрим не стоит огромное королевство, хранимое Айну, поэтому Феанарион не станет церемониться. Ты видел глаза его «орков»? Они пришли убивать. Мы должны будем поступить с ними так же.

Заметив, как друг и ученик помрачнел и напрягся, Линдиро вздохнул, перевёл взгляд на пламя костра.

— Видишь ли, — словно через силу продолжил говорить Нолдо, — Моргот исказил Арду, сделал её непригодной для счастливой жизни. И даже в несчастье нас преследует невезение. После всех свалившихся на меня бед, я мечтаю лишь об одном — отомстить за отца и брата, но не могу этого сделать! Мне приходится воевать против эльфов, вместо того, чтобы находиться в осадном лагере на Ард-Гален! Я тысячи тысяч раз пытался представить, как пробираюсь на территорию врага сквозь его неприступные скалы, как убиваю орков из засады. По одному, да, но ведь капля по капле заполняется море! Я бы наслаждался местью, и даже если бы это никак не облегчало посмертные муки отца и брата в чертогах Вала Намо, я уверен, пролитая мной кровь сделала бы мир чище.

— Если мы убьём этих эльфов, которые поджидают в засаде наугрим, Арда станет лучше? — задал во тьму вопрос Сулион, и получил ответ:

— Да, как это ни печально. Понимаешь, нужно устранить тех, кто не боится и не чурается подобных дел. Остальным будет наука. Нас прислали защищать наугрим, и мы выполним приказ, Сулион, нравится нам это или нет. Но сам понимаешь, я буду до последнего пытаться решить проблему мирно.

Кто-то подбросил в костёр хворост, и огонь с треском полыхнул, выбросив сноп искр.

В дерево рядом со стоявшим встороне химрингским эльфом воткнулся кривоватый ржавый нож. Нолдо не шевельнулся, Ривиан хмыкнула:

— Ты знал, что тебе ничего не грозит. И я тоже это знаю. Вы не тронете нас, потому что вы не орки.

— Снова недопонимание, — покачал головой шпион, находившийся рядом с девой. — Я, как и все мои собратья, хочу положить конец войне с Морготом, а вы нам мешаете. Как ты не понимаешь, что если враг прорвёт осаду, и его войско хлынет в ваши земли, твоего Карантира не спасут разбросанные по лесам кучки лже-орков, ему понадобится подготовленная армия, которая будет на его границах, а не в чужих владениях на берегах Нарога.

— Что вы можете нам предложить, чтобы мы захотели быть на вашей стороне? — милейшая улыбка озарила личико девы.

Нолдо промолчал, вернулся к соратнику около дерева.

— Мы видели вас, — подытожил Линдиро, — вы — нас. Выводы сделаны, однако я надеюсь, что мы ещё побеседуем и договоримся до чего-то более приемлемого для всех заинтересованных сторон.

— Не с нами надо вести беседы, — глаза Ривиан сузились, — а с жадными коротышками. Пусть не скупятся на золото — у них его много!

Сулион посмотрел на резко развернувшуюся деву, на её исчезающий во мраке ночи силуэт, потом взглянул на собратьев и бросился вслед уходящим «оркам».

***

Звёзды в чёрном небе были абсолютно такими же, как и в любую другую ночь, однако Авар смотрел на них словно впервые в жизни.

— Хасолсэль! — окликнул Сулион деву. — Постой!

— Я слышала, что ты бежишь за мной, — снисходительно заявила Ривиан, следя за реакцией своих сообщников, — и если бы хотела с тобой поговорить, обернулась бы сама.

Друзья девы рассмеялись, заставив Авара смутиться. Опустив глаза, эльф увидел, как красиво переливаются под ногами мелкие камушки, как завораживающе искрится гранит и крупный песок в свете небесного цветка.

— Я знаю, — подошёл ближе Сулион. — Знаю, ты не зло. Прошу тебя, одумайся! Чужая жадность — это совершенно не то, за что стоит умереть, понимаешь?

Туча, поднявшаяся над восточной стороной редколесья, показалась живым воплощением твари из бездны, меняющей причудливые формы, глубокого и таинственного цвета.

— Ты меня не знаешь и судить не можешь, — скривилась Ривиан, внимательно смотря в глаза эльфа. — Придумал себе что-то, не имеющее ничего общего с реальным положением вещей!

— Я ничего не придумал! Я говорю, как есть!

Песня ветра прозвучала печально и прекрасно, предупреждая о скором дожде.

— Ты не знаешь ничего о том, как есть, — усмехнулась эльфийка, ещё внимательнее взглянув в тёплые встревоженные глаза.

Сделав быстрый шаг вперёд, Ривиан мимолётным движением коснулась губ Сулиона и, отпрянув, рассмеялась, видя произведённый эффект.

— Сейчас опять сделаешь неверные выводы, — хихикнула дева, подмигнув своим соратникам. — Но на этот раз твои домыслы меня хотя бы позабавят. Идём, братья, дождь начинается.

— Не умирай за чужую жадность! — крикнул вслед «оркам» Авар, чувствуя кожей влажный холод ночи.

Хотелось сказать ещё очень многое, только было некому. Разрываясь между отчаянным желанием снова догнать Хасолсэль и необходимостью вернуться к своим, Сулион решил отправиться дальше на восток, чтобы убедиться лично в отсутствии приготовлений к строительству тракта.

Шутливый поцелуй-издёвка всё ещё ярко ощущался на губах, и невозможно было перестать улыбаться. Звёзд, красивых и таинственных по-новому, не было заметно за дождевыми облаками, но Сулион знал расположение небесных искр, и ничто не могло помешать смотреть на них сквозь тучи, видеть в своём воображении далёкие огоньки и представлять их такими, какими хотелось.

О планах Белегоста

— Представляешь, моя дивная Камея, — нежно обнимая супругу за округлые упругие плечи, почёсывая её аккуратно заплетённую бороду, украшенную серебряной тесьмой, мечтательно говорил Эзгедхал, развалившись на подушках, — там крепость — продолжение скалы! Думаю, гору своротить проще, чем эту твердыню!