Но сейчас думать приходилось не о том, Михаил Александрович твердо решил сделать последнюю попытку стать-таки великим князем. И ради этого пойдет на все! А тверскому купцу Матвею Андреевичу совсем не хотелось терять свои пушные склады из-за несогласия одного князя с другим. И он поспешил отправить свои богатства подальше от Твери. Только куда? Где ныне на Руси спокойное место?

Со стороны Литвы шли невеселые вести, войска, что под Дмитрия Ивановича Московского встали, собирались в Волоке Ламском. Подумал-подумал купец и решил уезжать в Переяславль. Принялись укладываться. Торопились, потому как вести доходили одна другой хуже: супротив тверского князя поднялись, почитай, все русские удельные князья!

На четыре большие расшивы укладывались и прочно обвязывались тюки со скорой, ларцы с каменьями и золотишком, а княгиня все норовила запихнуть побольше своего бабьего, то прялку старую (на ней еще матушка пряла!), то сундуки с рубахами да портами… Матвей Андреевич ругался:

– Лучше денег взять, рухлядь можно и на месте купить! Из Пскова, считай, с одним большим кошелем приехали, да ничего, на ноги встали, так и теперь!

Когда уже все было почти готово, на дворе появился необычный гость. Купец смотрел на него и не мог понять, что в человеке не так. Одет по-русски, рубаха подпоясана, порты как у всех, говорит складно, даже слишком… Гость стал просить взять его хотя бы на первое время с собой, мол, чуть позже отобьется и пойдет сам по себе. А за услугу хорошо заплатит.

И вдруг Матвей Андреевич понял, что не так у пришлого – на лице не было бороды, так, щетина только, но он немолод, а у взрослого мужика подбородок едва прикрыт бывает, только если брил его!

Но раздумывать было некогда, примчался Овдей с криком:

– Подходят к Твери-то! Еще час-другой, и вовсе не уплывем!

Заголосила купчиха, ее поддержали дочки. Матвей прикрикнул на дурех и махнул нежданному попутчику:

– Садись, быстрей!

Пока спешно гребли от Твери, пока возились, выстраивая расшивы так, чтобы идти было удобней, совсем забыл о человеке, которого взял с собой. А чуть успокоилось и стало понятно, что ушли, задумался: кто таков? А ну наведет на их расшивы тех же ушкуйников?

Сам попутчик пристроился на расшиве, где были обе дочери купецкие да сама купчиха. И даже со стороны было видно, что уболтал младшую Феодосию. Девка и без того точно на углях горячих сидит, беспокойная, а тут расцвела вся, зарумянилась, глаза блестят!.. Матвей Андреевич вздохнул: вот такова была ее мать, когда встретил красавицу на чужом дворе, а отец велел собаками травить… Чуть отлежавшись, Матвей просто умыкнул любушку. С тех пор хорошо жили, шестерых деток родили: четверо сыновей и две дочушки-раскрасавицы.

Эх, знать бы, как судьба у детей сложится!.. Сыновья уже при деле, старший даже женат и плыл с женкой и детками, а девки на выданье, о них крепко задумываться приходится.

Женихов уже приглядывали, хотя в такое беспокойное время не до свадеб. Но на Руси спокойно никогда не бывало, если ждать, так можно и вовсе дочь в старых девах оставить. Старшая – та все с Овдеем якшается, помощник Матвея готов сватать, стоит только дать знак. Сам купец не против. А за старшей и младшая подоспеет. Только вот к этому жениху сердце у Матвея не лежало. Что не нравилось кроме явно бритого подбородка, и не смог бы объяснить. Глаза какие-то недобрые, словно ищут что-то, высматривают.

Но попутчик долго им надоедать не стал, стоило отплыть подальше от Твери, Волга вдруг повернула на полудень, открывая многочисленные отмели вдоль берегов, вдруг показал на одну из них по правому берегу:

– Вон там меня высадите.

Все расшивы приставать не стали, да и та, на которой плыл необычный попутчик, лишь приблизилась к песчаной косе, он выпрыгнул, махнул рукой и побрел к берегу по колено в воде, не оглядываясь. Глядя вслед уходившему беглецу, Овдей усмехнулся:

– А ведь он фряг, Матвей Андреевич.

Тот хмыкнул:

– И верно – фряг. Вот потому и лицо бритое! То-то я смотрю, рожа его мне чем-то знакома! Купчишка небось.

– И крестится не по-нашему, глянь-ка. Навроде и крестом, да только слева направо.

Это подтвердилось почти сразу. Солнце уже клонилось к закату, было решено пристать к берегу, чтобы не плыть ночью. Едва расположились, выставили охрану из слуг, как дочь подала отцу небольшой кошель:

– То тебе от Нико за своз. А это он мне подарил! – на пальце девушки красовался перстень с большим камнем. Даже в неверном свете гаснущего дня Матвей разглядел, что камень дорогой. А дочь продолжала щебетать. – Он сказал, что вернется меня сватать!

Но отца заинтересовало другое:

– Как говоришь, его зовут?

– Никола… Нико… Матт…

Договорить не успела, купец хлопнул себя по лбу и захохотал:

– Слышь, Овдей? А какого знатного гостя мы из Твери вывезли! Это ведь Некоматка был! Который князю нашему ярлык от Мамайки привез! – Он повернулся к дочери: – Жди, голуба моя, жди, когда этот сурожский пройдоха к тебе вернется!

Немного погодя они с помощником наперебой объясняли друг другу, что такого непривычного было в беглеце.

– То-то худо в Твери, если Некоматка сбежал! Верно мы сделали, когда ушли.

Отец радовался, а дочь рыдала, уткнувшись в плечо сестры. Ей уж очень приглянулся такой разговорчивый и такой богатый Нико, за которым Феодосия была готова идти хоть на край света… Только бы позвал, только бы не забыл.

Куда девался сам Некомат, не знал никто. А тот просто поспешил окружным путем в свою подмосковную деревню, где на дальнем хуторе в потаенном месте был зарыт немалый сундук с золотишком. На черный день. Узнав, какая рать движется на тверского князя Михаила Александровича, Некомат решил, что если уж не черный, то вполне пасмурный день наступил и пора хотя бы часть припасенного забирать и перепрятывать в более укромном уголке.

Но и сам Матвей Андреевич с семейством далеко не уплыл, высланные вперед разведчики сообщили, что там тоже не все ладно. На ночь встали на большом острове посреди реки, выставили хорошую охрану, а вперед напрямки через лес выслали разведку, чтоб не выплыть назавтра невесть на что после крутого поворота. В этом месте Волга точно передумывала бежать к Москве, вдруг круто от нее отворачивала. Не прошло и полночи, как примчались слуги, отправленные вперед с сообщением, что там за поворотом тоже множество расшив. Куда движутся – непонятно, то ли к Твери, то ли к Угличу.

Проверять некогда, рисковать не стали, уже с первым светом направились вдоль правого берега туда, где с Волгой соединяется Шоша. А там, еще чуть поразмышляв, и вовсе решили дальше никуда не плыть, а уйти в небольшую деревню к дальнему родственнику Матвеевой женки Евсею хоть на временный постой, пока вокруг не утихнет.

Вокруг Твери в это время события развивались хотя и неспешно, но очень плохо для Михаила Александровича.