– Он преступник. Я отдам его князю Олегу, и только ему. Ибо прислан был ко мне от его имени и ему принадлежит!

– Олег ещё не прибыл, – с тяжелым вдохом пояснил собеседник. – Розмича, даже если он провинился пред тобой, нужно сдать наместнику.

Полат возликовал. И, как ни пытался, скрыть улыбку не смог. Приближенный Арбуй, заметив веселье князя, даже кашлянул, но делу это не помогло. Только новый, суровый рык Вельмуда смог отрезвить.

– Розмича отдай, – повторил тот.

Белозёрец хотел заартачиться, но решил не дразнить судьбу. К тому же совершенно безразлично, кто откупорит Розмичу рот – что именно будет молоть алодьчанин, Полат уже знает. Уже готов ответить на каждое слово «клеветы».

– А… забирай! Только гляди, он буйный! И врать умеет получше любого купца!

– Врать? Что-то прежде за этим дружинником лжи не водилось. Я его по походу в Корелу помню.

Полат усмехнулся, пожал плечами.

– Так змея ведь не сразу свой яд показывает, а только когда на хвост наступишь. Вот я и наступил. Пригрел Олег, на свою беду, пахаря у самого сердца…

Услыхав речь белозёрского владыки, Розмич едва не сгрыз кляп. Безоружная стража покосилась на него злобно, но страх в глазах вояк Розмич всё-таки разглядел.

Его не стали сгружать с лошади, просто отпустили повод гривастой, когда съезжали с моста. Вздох облегчения, принадлежавший вепсам, что стерегли пленника, заметно развеселил Вельмуда.

– Ну что, Розмич? – бросил он насмешливо, когда последний Полатов дружинник скрылся из виду. – Заварил ты кашу, а нам расхлёбывай?!

После встречи на мосту Полат уже не ждал почестей, достойных сына Рюрика, и вообще на должное обращение не рассчитывал. Он стиснул зубы и думал, что готов к любому повороту. Да новгородцы превзошли ожидания…

Варяг Рулав сам встречал белозёрцев у красного крыльца, не погнушавшись снять соболью шапку, он по обычаю приветствовал дорогого гостя. Девицы-красавицы поднесли хлеб да соль. Зарделись.

Полат довольно улыбнулся. Может, всё ещё не так плохо и он напрасно тревожится!

Рулав кликнул провожатых, чтобы указали, где разместиться Полатовым дружинникам. Громко, так, что во всех краях Новгорода услышали, велел истопить для воинов бани и накормить как следует.

Самого Полата с Арбуем и телохранителями проводил дале и предупредил – им отдохнуть с дороги не получится, сход вот-вот начнётся. Столы ломятся от яств. Какой же сход без застолья? Мол, и так ждали одного лишь сына Рюрика. И с дороги, мол, им удастся лишь руки да лица обмыть…

На вопрос Арбуя – почему нет Олега, ответил, что с Ладоги прибыли не все, и мурманов промеж них не видать, и что он сам толком не успел расспросить алодьских, но скоро, мол, и сами из первых уст услышите… Указав дорогу, Рулав отпросился у Полата завершить последние приготовления. Тот кивнул.

Надежда, подаренная Вельмудом, отрастила крылья. А почтительность отцовского варяга придала им силу.

– Удалось! – выдохнул Полат благоговейно, едва Рулав скрылся из виду.

Он уже не стеснялся телохранителей, которые, заслышав такие слова, вытаращились и разинули рты. О том, что князь задумал нечто особенное, знали многие, но сам замысел оставался тайной. Пойти против мурманина Олега – особая дерзость, такого в Полатовом воинстве и вообразить не могли.

Единственный, кто знал все, до единой подробности, Арбуй откровенности князя не одобрил. Хотя у самого глаза горели ярче самоцветов.

– Нам предстоит бой, – заключил вепс. – Не на жизнь, а на смерть! Пусть не на железе, но на словах. Будь готов, Полат. Просто так наследство Рюрика не отдадут.

…Когда явился посыльный Рулава, Полат мало напоминал того человека, что въехал в ворота Новгорода пару часов назад. Плечи стали шире, поступь твёрже, взгляд – как таран. Настоящий князь, коему не нужно блестеть перстнями или хвастаться горностаевым плащом, чтобы обозначить, кто таков.

Посланец поклонился куда ниже положенного, просьба поспешить на сход прозвучала жалко. Полат уже хотел было показать норов, но сдержался, пообещав в скором будущем растереть наглеца в порошок.

Куда удивительней было иное. Сход решили собрать не в палатах, а под открытым небом. В сотне шагов от детинца, прямо на траве, поставили столы, за которыми уже разместились Вельмуд с Валитом и Рулавом, другие бояре всех мастей – новгородцы, русские, чудьские – числом не менее сотни. И некоторые алодьские нашлись, их Полат помнил по прошлым встречам с Олегом. Одни мужчины – молодой Рюриковны, которую и оберегал Рулав, не приметил.

Воины тоже были, но немного, только на случай драки. Сход – дело непростое, не каждый знатный спорщик умеет словами умную мысль передать, некоторые и кулаками доказывать пытаются. Так что охрана лишней не бывает, коли разнимать придётся.

Полат закусил губу. Будь в этих рядах его белозёрцы, чувствовал бы себя уверенней. Но вокруг одна русь – ненавистные щиты с лютым кошачьим, приподнявшимся на задних лапах.

Солнце играло лучами не по-осеннему весело. День выдался сухим, безветренным, словно сами небожители благословили этот съезд. Полат не удержался от усмешки, вспомнив древнее поверье – коли дело свершается при свете солнца, значит, горние[24]боги следят и обмана не допустят.

За долгие годы в Белозере он разучился обращать взор на подобные мелочи. Правда за тем, кто сильней, а остальное – выдумки.

Вельмуд махнул рукой, призывая занять место среди прочих князей, и Полат поспешил к нему. Арбуй и телохранители двинулись за владыкой. Первому по праву высокого родства предназначалось сидеть подле своего князя, а воинам – стоять за его спиной, оберегая невесть от какой опасности.

Полат слегка поклонился и Вельмуду, и Валиту, и даже Рулаву. Выказал свою благосклонность и боярам. А для прочих остался непроницаем, как плотно сбитый частокол. Что со стражей-то церемониться?!

Собрание приветствовало молодого князя доброжелательно. Кланялись, не отрывая ладони от сердца. Арбуй оказался между Валитом и Полатом, с первым они понимающе переглянулись, но вопрос застрял в горле вепса, больно много лишних ушей.

– Его нет? – прошептал Полат, обернувшись к обоим.

Валит в ответ поднёс палец к устам.

Прежде новгородцы нарушили все законы гостеприимства, но со столом расстарались… Ранние соленья, каши и ягоды будили зверский голод даже в самом сытом боярине. Расторопные слуги подносили печёную, варёную и жареную дичь, лишь хмельное оставили на потом, на столах только квасы да кисели, потому как спор во хмелю – дело неблагодарное.

Заняв место за столом, первым делом отведал малинового киселя. Хвалить варево не стал – новгородцы и без того зазнались. С особым удовольствием отметил, что глядя на его спокойствие, новгородские бояре зеленеют и жмутся друг к дружке, будто воробышки в мороз.