– Ты не настоящий.

– Позвони ей немедленно.

– ТЫ НЕ НАСТОЯЩИЙ! – во весь голос завопил Амфортас. С ног до головы охваченный дрожью, он вскочил, сжимая в руке керамическую уточку. Боль разрывала его на части, выжимая стоны.

– Боже! О Боже мой! – Амфортас заковылял к дивану, спотыкаясь и ничего не разбирая перед собой. Он оступился и рухнул на пол. Падая, Амфортас ударился головой о край журнального столика. Кровь проступила на голове, и тело глухо стукнулось об пол. Раздался звон, напоминающий вопль отчаяния. Это на мелкие осколки разлетелась бело-зеленая фигурка. Спустя несколько секунд кровь залила разбитую статуэтку и пальцы, все еще сжимающие кусочек подставки, на которой виднелись слова «от меня без ума». Но скоро они исчезли под струйками крови. Амфортас прошептал:

– Анна.

Тело Китинг обнаружили в палате номер 400, когда на дежурство в шесть утра заступила другая медсестра. В комнате кроме тела находился и пациент психиатрического отделения Перкинс. Он был без сознания. Палата располагалась за углом и не попадала в поле зрения полицейского, охранявшего на дежурном посту возле лестницы и лифтов покой больных. На руках Перкинса остались пятна крови.

– Вы будете мне отвечать? – допрашивал старика Киндерман.

Тот сидел на стуле и пустыми глазами смотрел на следователя.

– Мне нравится обед, – повторял он.

– Кроме этого он ничего не говорит, – объяснила Киндерману медсестра Лоренцо. Она дежурила в палатах для тихих больных. Медсестра из невропатологического отделения, которая нашла труп, стояла сейчас у окна и никак не могла оправиться после перенесенного кошмара. Она только-только поступила на работу. Это был ее второй день в больнице.

– Мне нравится обед, – с отсутствующим видом произнес старик, а потом причмокнул губами.

Киндерман повернулся к медсестре отделения невропатологии. По выражению ее лица он пытался определить, пришла ли она уже в себя. Взгляд Киндермана скользнул по табличке на ее халате.

– Спасибо вам, мисс Вудс, – поблагодарил он. – Вы можете идти.

Девушка поспешно вышла и закрыла за собой дверь. Киндерман повернулся к мисс Лоренцо.

– Вы не могли бы проводить этого старика в туалет?

Сестра Лоренцо на секунду замешкалась, а потом помогла старику подняться и довела его до двери туалета. Следователь не отставал от них и первым вошел внутрь. Медсестра и больной остановились у входа. Киндерман указал на зеркало над раковиной, где виднелась кровавая надпись.

– Это вы писали? – резко спросил следователь. Рукой он повернул голову старика так, чтобы тому были видны красно-коричневые буквы. – Кто-нибудь заставлял вас написать это?

– Мне нравится обед, – как заведенный, бормотал старик.

Киндерман устало посмотрел на него, а потом, обратившись к сестре, отрешенно произнес:

– Уведите его в палату.

Сестра Лоренцо кивнула и вывела слабоумного старика в коридор. Киндерман слышал, как затихают их шаги. Он снова взглянул на зеркало и, нервно облизнув пересохшие губы, перечитал страшную надпись:

НАЗЫВАЙ МЕНЯ ЛЕГИОН. ИБО НАС МНОЖЕСТВО

Киндерман торопливо покинул туалет и направился к Аткинсу, поджидавшему его у дежурного поста.

– Пойдем-ка со мной, Немо, – на ходу бросил лейтенант, не замедляя шага.

Аткинс безропотно последовал за ним, и через некоторое время они уже стояли перед палатой номер двенадцать. Киндерман заглянул в окошечко. Мужчина в палате не спал. Он сидел на кровати в смирительной рубашке и, как будто зная, что Киндерман находится за дверью, ехидно ухмылялся. Его губы шевелились, словно он что-то пытался сказать следователю. Киндерман повернулся и обратился к полицейскому, дежурившему у двери.

– Сколько времени вы здесь стоите?

– С полуночи, – ответил тот.

– Кто-нибудь заходил в эту палату?

– Медсестра. Несколько раз.

– А доктор?

– Нет, только медсестра.

Киндерман задумался, а потом повернулся к Аткинсу:

– Скажи Райану, что мне нужны отпечатки пальцев всех сотрудников больницы. Начни с Темпла, потом проверь весь персонал невропатологического и психиатрического отделений. А там видно будет. Мобилизуй на это дело еще пару человек, чтобы побыстрее провернуть его. Сравни отпечатки с теми, которые обнаружены на местах преступлений. Чем больше людей тебе удастся задействовать, тем лучше, ибо результаты нужны как можно раньше. Действуй, Аткинс. Поспеши. И передай медсестре, чтобы она пришла сюда с ключами.

Киндерман смотрел вслед быстро удаляющемуся помощнику. Когда тот скрылся за углом, лейтенант все еще прислушивался к его шагам, словно с этим звуком от следователя отдалялся весь реальный мир. Вот шаги затихли, и снова мрак просочился в душу Киндермана. Он посмотрел вверх на лампочки. Три из них не горели. Их еще не успели поменять, коридор был погружен в полумрак. Снова шаги. Это приближалась медсестра. Следователь ждал. Когда девушка подошла, он указал на дверь палаты номер двенадцать Медсестра внимательно оглядела лейтенанта и отперла дверь Следователь зашел внутрь. Нос у Подсолнуха был тщательно забинтован. Не мигая, следил пациент за каждым движением Киндермана. Следователь прошел в дальний угол и устроился на стуле. Тишина начала обволакивать его. Подсолнух сидел не шелохнувшись. Настоящий манекен с широко раскрытыми глазами, да и только. Киндерман посмотрел вверх на одиноко свисающую лампочку. Она вдруг начала мерцать, а потом так же внезапно перестала. И тут следователь услышал злорадный смешок.

– Да будет свет, – раздался голос Подсолнуха. Киндерман перевел на него взгляд, но глаза больного были по-прежнему пусты.

– Вы получили мое послание, лейтенант? – спросил он. – Я передал его через Китинг. Прелестная девушка. Отзывчивое сердце. Да, кстати, я восхищаюсь вами. Вы правильно сделали, что позвали моего отца, Хотя тут надо еще кое-что уточнить. Вы не могли бы сделать мне маленькое одолжение? Звякните журналистам, пусть они снимут папашу вместе с Китинг, хорошо? Ведь, собственно, ради этого я и убиваю – чтобы обесчестить его, вы же прекрасно понимаете это. Так помогите мне. И смерть восторжествует. Ну, хотя бы на один денек. За это я вас не трону. Вы останетесь мною довольны. Кстати, я могу замолвить за вас словечко. Вас тут не больно-то жалуют. Только не спрашивайте, почему. Они мне все уши прожужжали, что ваша фамилия начинается с буквы "К", но я не обращаю на них внимания. Ведь правда, это очень благородно с моей стороны? И смело. Когда они выходят из себя, то бывают иногда так капризны и привередливы. – Казалось, Подсолнух вспомнил вдруг о чем-то неприятном, потому что внезапно передернулся. – Ну, неважно. Давайте их больше не касаться. Итак, я вам задал любопытную задачку, лейтенант? Конечно, если учитывать вашу уверенность в том, что я – «Близнец». – Лицо его исказила гримаса ненависти, голос угрожающе загремел: – Убедился ты, наконец, или нет?!