Я огляделась по сторонам. Вокруг меня находились предметы, знакомые мне еще по мусорной свалке. Только вот эти предметы не были ни поломанными, ни разодранными, ни подгнившими. Я лежала на большом ковре, цвет которого напомнил мне о винограднике. Вокруг меня были стены с окнами, через которые я увидела, что сейчас ночь. Однако в помещении, где я находилась, было светло. Повсюду горели светильники. Один из них висел надо мной, один стоял на столе, один – большой и шарообразный – в углу. Люди подчинили себе свет. Я узнала об этом еще до того, как мне стало известно, что они подчинили себе еще и всех животных, и все растения. Я, получалось, была в одном из их домов. Но как я в него попала? Последнее, что я помнила, – это то, как я почувствовала запах горелой человеческой плоти. И запах цветов – такой, как у Йедды.

Йедда!

О прародительница собак, она выжила!

Макс!

Где Макс?

Я в панике попыталась позвать его лаем, но у меня получилось лишь захрипеть. Когда я попыталась сделать это еще раз, мне не удалось даже захрипеть. Йедда до меня все-таки добралась! Она уже убила Макса?

Я в панике принюхалась. Его запах висел в воздухе. В нем не чувствовалось никаких признаков страха, а уж тем более смерти. От Макса пахло скорее как от бабочки, которая, вылупившись из куколки, в первый раз запорхала. Это был запах… счастья?

Макс здесь счастлив?

Там, где я?

– Смотри-ка, кто проснулся! – услышала я позади себя голос какого-то человека.

Я обернулась и увидела подходящего ко мне мужчину. Он был высокий, худой и почти лысый: на его голове оставалось лишь совсем немножко коротких светлых волос. Вид у него был утомленный. Он мне улыбнулся:

– Ты отнюдь не самая красивая, но, как говорится, nobody is perfect![7]

Я не поняла того, что он сказал. Он надо мной насмехался?

– Добро пожаловать в семейство Левиных, – снова улыбнулся мужчина.

Он наклонился надо мной и протянул руку, чтобы меня… нет, не ударить, потому что от него ни капельки не пахло угрозой… значит, чтобы меня… погладить?

Ни один человек не должен был ко мне прикасаться!

Я когда-то позволяла делать это Йедде, и она… она стала для меня смертью! Нашей вечной смертью! Макс! Где Макс?

Я еще раз попыталась позвать его лаем, но мне удалось лишь захрипеть – правда, уже чуть-чуть погромче.

– Тихо, тихо!.. – сказал мужчина и положил ладонь мне на шесть.

Я прорычала, что укушу его за руку, если он немедленно ее не уберет.

– Ну ладно, ладно! – мужчина испуганно отдернул руку, выпрямился и слегка отошел назад.

– Она проснулась? – донесся из другой комнаты женский голос.

О прародительница собак, как я обрадовалась тому, что это был не голос Йедды!

– Я не уверен, что это была хорошая идея – взять к себе и эту собаку, – сказал в ответ мужчина.

– Макс никак не хотел с ней расставаться, – возразила женщина, заходя в комнату.

Она была намного ниже этого мужчины ростом и намного толще. Волосы у нее были длинные, каштанового цвета. Эти два человека очень сильно отличались друг от друга. Так же сильно, как отличаются друг от друга большой черный пес и маленькая бродячая собака с шерстью цвета песка.

– А если бы мы оставили Макса у ветеринара, то и Лилли захотела бы там остаться.

Лилли?

Мы находились у Макса дома! Другого объяснения тому, что я только что услышала, быть не могло. Эта женщина, похоже, не кто иной, как хозяйка Макса. А этот мужчина – его хозяин, который водил Макса на поводке. И который вышвырнул его из автомобиля!

Я зарычала на этого мужчину еще громче.

– Эта собачка настроена отнюдь не дружелюбно, – испуганно констатировал он.

– Она не привыкла к людям, а потому попросту пытается держать дистанцию, – ответила женщина.

– А что, если она укусит Лилли?

– Возможно, ей, чтобы стать дружелюбной, нужно всего лишь чего-то поесть, – сказала женщина, пытаясь успокоить мужчину, но в этих словах прозвучала ее собственная обеспокоенность. – Я приготовила ей курицу с рисом – как мне посоветовал ветеринар. Такая еда и тот укол, который он ей сделал, должны поставить ее на ноги.

Мне невольно вспомнилась та острая штуковина, которую ловцы собак вонзили в старого пса. Я ощущала, что в нижней части живота меня тоже кто-то чем-то кольнул. Однако что бы люди ни сделали со мной, это отнюдь не привело к моей смерти.

Хозяйка подошла к двери, открыла ее, и я тут же почувствовала приятный запах. Эта женщина хотела меня накормить. Да-да, накормить! Но я ведь не позволяла кормить себя ни одному человеку!

Я собралась уже было дать это понять вознамерившейся накормить меня женщине, но тут вдруг открылась еще одна дверь, и я услышала голос Макса.

– Рана! – залаял он.

Слышать его, чувствовать его запах и даже прикасаться своей мордочкой к его морде – возможность делать все это дала мне силы подняться на ноги. Я сделала это медленно, ноги у меня дрожали, но меня переполняла радость от того, что он жив!

– Наконец-ты проснулась!

Макс бросился ко мне. При этом он едва не сбил меня с ног. Ему, однако, удалось вовремя остановиться, и мы стали радостно обнюхивать друг друга. Мы спаслись от стужи. И от смерти! И как только это нам удалось?

На свете не было более приятного запаха. Его не мог превзойти даже запах еды, которую толстая женщина занесла в комнату на подносе, хотя от еды этой пахло приятнее, чем от косули и оленя.

– Ты должна это съесть, малышка, – сказала женщина и поставила поднос прямо передо мной.

Мне, однако, не хотелось даже на мгновение отрываться от Макса.

– Хозяйка права, – сказал Макс и слегка попятился, чтобы я смогла приняться за еду.

Макс называл эту женщину хозяйкой. Мне снова пришло в голову, что Макс всю свою жизнь подчинялся людям. И если я сейчас приму эту еду, я тем самым тоже стану им подчиняться. Причем я стану подчиняться тем людям, которые вышвырнули Макса и отняли у него возможность иметь детей.

– Это пойдет тебе на пользу, – сказал Макс.

Я, даже не прикоснувшись к еде, отошла на несколько шагов в сторону.

– Теперь у нас две собаки! – вдруг раздался звонкий голос.

Это воскликнула маленькая нежная девочка с непослушными локонами. Она зашла в комнату, хромая и улыбаясь во все лицо. Одна из ее ног была искривлена. На мусорной свалке или в лесу такая девочка-калека не протянула бы и трех дней. А в снегу в горах – даже одного. Это, видимо, и была Лилли. А кто же еще? Та самая Лилли, которую так сильно любит Макс.