– Завтра у нас обедает граф де Гаше, – сказала де Ла Мотт. – Если вы когда-нибудь слышали о его вкусовых пристрастиях, поделитесь со мной. Я хочу, чтобы он остался доволен обедом.

Мария покачала головой.

– К сожалению, я ничего о нем не знаю. Господин граф отыскал меня через общих знакомых, но они никогда не говорили, что он предпочитает.

Жанна закусила губу.

– Он очень много сделал для меня, – продолжила она. – Приготовьте ему самые вкусные блюда французской кухни.

– Какие же, мадам?

Графиня наморщила лоб, вспоминая, что она ела на обедах Калиостро.

– Пусть это будут перепелки с чечевицей и гратен дофинуа, – решила она. – Не представляю, стоит ли предлагать ему луковую похлебку и жаркое, это я соскучилась по таким блюдам.

– На сладкое я приготовлю пудинг, – отозвалась Мария. – Его любят и англичане, и французы. Вы любите пудинг?

Жанна помедлила с ответом. По логике вещей, она изображала из себя знатную даму, часто бывавшую в светском обществе. Но за одним столом с королями или их приближенными графине сидеть не довелось. Кто знает, кушали ли они пудинг?

– Никогда не доводилось пробовать это блюдо, – решила она признаться. – Пусть завтра он станет для меня маленьким открытием английской кухни. Готовь его, дорогая. Я тебе доверяю.

Польщенная Мария раскраснелась и еще усерднее принялась за картошку.

– Ваша спальня готова, мадам, – произнесла она. – Возможно, она еще не совсем прогрелась, но вы уже можете там отдыхать.

– Благодарю тебя, Мария. – Жанна поспешила в комнату. После долгого путешествия она горела желанием лечь в постель. Сняв платье, женщина облачилась в шелковый пеньюар, который добрая Клотильда успела положить в ее дорожную сумку. Одежда пахла домом, и на глаза навернулись слезы.

«Как там моя несчастная Кло? – подумала Жанна, смахнув слезинку с длинных черных ресниц. – Да, я оставила ей деньги, но она такая непрактичная. Не пропадет ли? Наверняка она скучает по своей госпоже и знает, что и я тоскую по ней».

Высморкавшись в батистовый платок, графиня положила его на стул и улеглась в кровать. Простыни не прогрелись, и от них исходил холод, но пуховое одеяло сразу окутало теплом, и Жанна не заметила, как задремала и проспала до утра.

Она вскочила с постели, когда солнце вовсю светило в окошко ее скромного жилища, золотя поверхность орехового стола.

«Боже мой, сколько же я проспала?» – ужаснулась женщина и кинулась в переднюю. Мария, все такая же румяная и проворная, встречала ее с улыбкой.

– Я рада, что вы отдохнули, госпожа. Не желаете ли выпить чашку чая или кофе? Думаю, граф придет через три часа, и у вас будет время привести себя в порядок. Если вам понадобятся мои услуги, я с удовольствием помогу вам.

Служанка излучала спокойствие и благополучие. Ее полное лицо светилось добротой, руки мирно лежали на животе.

– Спасибо тебе, дорогая. – Жанна даже прослезилась. – Но сейчас нужно поторопиться. Помоги мне надеть платье и сделай чашку шоколада. Будем готовиться к встрече графа.

Граф, как и все англичане, оказался пунктуальным. Уже с порога он, галантно поклонившись молодой женщине и поцеловав ее руку (сегодня де Гаше задержал ее в своей дольше положенного), потянул носом.

– О, какие вкусные запахи!

– Мы надеялись вас не разочаровать. – Жанна мило улыбалась, пока Мария помогала гостю снять накидку. – Не знаю, понравятся ли вам наши скромные кушанья, но мы очень старались.

Де Гаше потер руки.

– Я уверен, все прекрасно! – Он прошел в гостиную к изящно накрытому столу и воскликнул: – Что я вижу! Настоящая французская кухня! Мои любимые перепелки с чечевицей!

Перепелки и вправду были хороши. Их румяные бока радовали глаз, а аромат, разносившийся по комнате, щекотал ноздри.

– Ммм, и бутылка старого доброго бургундского!

Вино, которое Клотильда сунула впопыхах своей госпоже, оказалось очень кстати. Мария усадила графа во главе стола, и он, ловко орудуя ножом и вилкой, принялся разделывать перепелку.

– Боже мой, как вкусно! – Он ел, не забывая нахваливать пищу. – Мария, вы замечательная кулинарка! Моему лентяю повару – кстати, выписанному из Парижа, – до вас, право, далеко. Если бы я знал, что вы так здорово готовите, ни за что не пропустил бы ваши таланты! Впрочем… – Он поднял глаза на Жанну, собираясь сказать, что для такой красивой женщины, как графиня, ему ничего не жалко, но, увидев ее бледное, напряженное лицо и синеву под глазами, замер с поднятым бокалом. – Что с вами, графиня? Вам плохо?

– Да, – еле выговорила Жанна. – Извините меня, я ненадолго вас покину. – И, зажав рот, женщина выбежала в сад.

Рот наполнила желчь. Под раскидистым кленом ее стошнило на желтые узорчатые листья, и она в ужасе закрыла лицо руками. Такое состояние было ей знакомо. Она испытывала его дважды во время своих беременностей. Это означало, что и сейчас женщина ждала ребенка, которого понесла от Жозефа. Господи, как все не вовремя! Что же делать? Ее снова замутило, и граф де Гаше, беспокоившийся за состояние Жанны, а потому вышедший вслед за ней, с жалостью смотрел, как ее сотрясают спазмы.

– Что с вами? – повторил он, приблизившись к женщине, которая вытирала рот шелковым платком. Она потупилась и ничего не ответила.

– Вы беременны?

Графиня опустила голову и всхлипнула:

– Да.

Мужчина обнял ее за трясущиеся плечи.

– Пойдемте в дом. Здесь холодно. Вы вся дрожите. Вам нужно лечь в постель.

– Мне уже лучше, – еле выговорила Жанна. – Сейчас Мария сделает мне чай, но я, к сожалению, не смогу съесть ни кусочка.

– Боюсь, что вам ничего и не достанется, – пошутил де Гаше, бережно открывая перед ней дверь. – Еда замечательная. Вы еще попробуете перепелок, приготовленных Марией.

Они зашли в гостиную, и Гастон услал служанку на кухню.

– Давайте поговорим. – Он налил себе вина на две трети бокала и сделал маленький глоток. Де Ла Мотт видела, как мужчина немного подержал напиток во рту, наслаждаясь букетом, и проглотил. Вино ему явно нравилось. – Давно не пил настоящего бургундского, однако речь пойдет не о нем. – Граф пристально посмотрел на Жанну, и она съежилась под его взглядом. – Кто отец вашего ребенка?

– Он никогда не узнает, что у него будет ребенок, – призналась графиня. – Мы любили друг друга недолго и расстались навсегда.

– Вы уверены, что навсегда? – поинтересовался Гастон и покрутил бокал, словно присматриваясь к цвету напитка. – Отвечайте откровенно, пожалуйста. Для меня это очень важно.