– О чем? – решила подыграть я. – О том, что Кристиана похитили?

Мальчика передернуло, и его взгляд – такой взгляд, которого не должно быть у ребенка, – пронзил меня насквозь.

– Кристиана не похищали. Он… сбежал. Сбежал, да.

Все мы трое знали, что это ложь. Но какой ребенок осмелится сказать в лицо взрослому: «Моего лучшего друга утащила и сожрала паукообразная тварь»? Поняв, что так, с ходу, ничего не получится, я отодвинула назад Морган и подошла к Эдварду.

– Нехорошо врать тем, кто может тебе помочь, – мягко пожурила я.

– Вы уже приезжали в школу раньше, да? – вдруг спросил Эдвард, склонив голову набок, и я едва сдержалась, чтобы не ответить: «Нет, но я была в твоем теле». Раздумывая, стоит ли доверять мне из-за какого-то фантомного чувства родства, паренек тряхнул головой и глянул на свое запястье. На нем не было ничего, кроме закатанного манжета рубашки. – Может, вы и способны помочь, но явно не мне. Для меня уже слишком поздно. Я потерял дедушкины часы…

– Уверена, он не будет сердиться.

– Нет, дело не в этом…

– А в чем тогда? Объясни.

Эдвард моргнул несколько раз и замолчал. Я вздохнула. Так у нас ничего не получится… Слишком мало времени и еще меньше доверия. Будет гораздо проще, если я просто воспользуюсь заклинанием памяти и…

Хлоп-хлоп!

– Нет, нет… Я не готов! – вдруг завопил он, оттолкнув меня от себя так сильно, что от неожиданности я упала на Морган, и вместе мы покатились по полу. – Мы еще не начали! Я не досчитал до десяти! Это нечестно… Нечестно!

Из его глаз брызнули слезы. И без того низенький и щуплый, он осел на пол возле батареи и, обняв коленки, стал совсем крошечным. Морган бросилась к нему с нарочито бархатным «Эдвард!», сыпля успокоительными словами, но тот ее не слышал. Он не слышал ничего, кроме хлопка, раздавшегося снова.

Хлоп-хлоп!

– Я больше не хочу играть в эту игру, мистер Флетчер!

– Мистер Флетчер? – переспросила я, и десятки взглядов, прожигающих мне спину с той самой секунды, как мы вошли в здание школы, вдруг разом отвернулись, удовлетворенные. Я там, где нужно. – Тимоти Флетчер?

Морган уставилась на меня, осознав то же самое.

Хлоп-хлоп!

– Эдвард, – позвала я вкрадчивым тоном, присаживаясь перед ним на корточки и упрямо тряся за плечи, чтобы привести в чувство. – Посмотри на меня! Паук… То есть мистер Флетчер сейчас здесь? Он в школе?.. Эдвард! Ты должен ответить!

Мальчик посмотрел мне в глаза, рыдая, и слабо кивнул.

– Похититель сокровищ, – всхлипнул он.

– Что?..

– Это детская игра, – прошептала Морган за моей спиной. Ее пальцы безостановочно теребили оловянный крестик под свитером, но напуганной она не выглядела. Лишь сосредоточенной. – В приюте, где я подрабатывала вместе с родителями, сироты обожали эту игру… Это похоже на прятки. Ты отдаешь «похитителю сокровищ» любую свою вещь, а потом закрываешь глаза и считаешь до десяти. Похититель прячется. У тебя есть семь попыток, чтобы сказать «Сокровища!», и тогда похититель хлопает в ладоши. Ты пытаешься найти его по звуку. Находишь – получаешь вещь обратно, не находишь – она остается у похитителя.

Эдвард наконец-то взял себя в руки, взглянув на Морган со щемящей надеждой, и подтер рукавом рубашки мокрый красный нос.

– Родители редко нас навещают, но часто присылают подарки. Так мы и начали играть… Один из старшеклассников научил. Это была наша любимая игра… Пока несколько недель назад мистер Флетчер не стал играть вместе с нами. – Эдвард говорил так тихо, что мне пришлось пододвинуться к нему вплотную, чтобы что-то расслышать. – Это мы виноваты. Мы нашли в лесу люк… Открыли его, чтобы посмотреть, что внутри, и… Выпустили что-то. Или, наоборот, впустили. Я не знаю, не знаю… Теперь тот, кто теряет свои вещи, всегда играет с мистером Флетчером.

– Он заставляет вас играть?

– Да. Таковы его правила. Поэтому все запирают шкафчики и следят, чтобы не оставить ничего из личных вещей в комнате перед уходом. Я говорил учителям… Директору… Они не верят! Никто никогда не верит детям! – воскликнул Кристиан с горечью и сожалением. – А три дня назад пришел черед Кристиана играть. Он случайно забыл в классе свой пенал и… Кристиан проиграл.

Дети, которых некому защитить. Дети, которых диббук терроризировал все это время, пока мы гадали, где его искать. Дети, что не могли спать, есть и думать ни о чем, кроме как о выживании и безумной прихоти страшного существа, которое не спрашивает согласия. Он играет всегда и со всеми. Или играй тоже – или умри.

«Прежде чем съесть муху, паук пеленает ее в кокон из паутины. А здесь так много мух…»

– Теперь мой черед играть, – прохрипел Эдвард, сдавливая пальцами собственное запястье до белых полос. – У него мои часы. Но я не готов… Я не смогу… Я…

Хлоп-хлоп!

Мальчик снова заметался, как пичужка, попавшая под дождь. Я надавила Эдварду на плечи, удерживая на месте, и заставила посмотреть мне в глаза. От скатывающих– ся слез воротник его рубашки уже пошел мокрыми пятнами.

– Ты не будешь играть, – твердо сказала я. – Я сыграю вместо тебя.

– Одри… – выдохнула Морган за моей спиной.

– Мистер Флетчер не играет просто так, – выдавил Эдвард сквозь икоту. – У него должна быть вещь…

– Без проблем. Будет ему вещь.

Я встала, расправила плечи и вышла в коридор. Везде было по-прежнему тихо и безлюдно, но не занятия послужили тому причиной: жизнь априори не могла кипеть там, где поселилась смерть. Паук был где-то рядом… Недаром волоски на руках шевелились. Он точно услышит меня, ведь зачем еще он хлопал все это время, если не для того, чтобы привлечь внимание?

– Похититель сокровищ!

Я сняла с пальца колечко и бросила его вперед. Оно застучало по каменным плитам, ускакивая от меня на середину коридора, пока не застряло там между половицами. Лишь Морган, наблюдавшая за мной из дверного проема, увидела легкое шевеление губ, которым я проводила кольцо. Оставив его там, как жертву, я вернулась в спальню и плотно закрыла за собой дверь.

Эдвард, вжавшийся в батарею, находился уже на грани обморока. Он не пошевелился, даже когда за дверью что-то зашумело – клацающее, металлическое, как скрежет ножа, которым пытаются нашинковать камень. Спустя секунду я рывком распахнула дверь, но, как и ожидалось, в коридоре уже никого не было. Как не было и моего кольца на полу.

– Молоко и роса, масло оливы и весенние ливни. Ничего не стало. Ничего не было. Ничего и не будет, – прошептала я над мальчиком, когда мои ладони легли ему на лоб. Он не сопротивлялся – не осталось сил. Рот его немо приоткрылся, пока я забирала весь пережитый им страх. Тот источал смрад гниющей листвы и бузинных ягод, которые Эдвард давил подошвами, пока бежал обратно к школе от тела своего лучшего друга. Теперь вместо страха к Эдварду пришли покой и дрема.