лесу около 3472 десятин. Кроме того монастырь владеет богатыми рыбными промыслами в реках Чолмужского погоста в общем владении с казною и с Чолмужскими вотчинниками, и наконец, обладает капиталом в 15700 р. с. При таких средствах конечно святые отцы живут себе в свое удовольствие и ждут себе летом прихода парохода, а весною захода богомолок, которые очень уважают их угодника и всем рады служить его служителям. «Соловецким-то хорошо», — говорил мне один спасающийся в Палеострове, — «видимо-невидимо к ним валит! а каково нам-то смотреть, как экое добро мимо рта провозят»! Да, действительно положение ужасное и хорошо бы сделали судовщики, если бы положили себе за правило давать своим пассажиркам случай поклониться Палеостровскому угоднику. На острове есть пещера, где долгое время жил Корнилий, укрываясь от поисков туземцев, которые видели в нем богача и искали убить его и поживиться его богатствами; пещера имеет в объеме всего футов 100, так что в ней едва можно стоять согнувшись, а когда сядешь, то коленями непременно упрешься в стену; в пещере стоит весьма древний крест, принадлежавший по преданию самому Корнилию, а в углу валяется изгрызенное бревно, которое, по слухам, очень «от зубной болести пользительно». И вот в этом-то монастыре вдруг появляется писатель из крестьян, который повествование свое о жизни Палеостровских иноков начинает словами: «уне ми в Сибирь на каторгу идти, неже поступити в монастырь сей! О Содом и Гоморра, достойного преемника снискали есте себе»! и т. д. К сожалению, досужий писака не сумел распорядиться со своею рукописью, отдал ее кому-то по начальству, а последнее видно строго придерживается правила не выносить сор из избы и творению местного обличителя суждено гнить в старом хламе и сору где-нибудь за печкой, пока не сжалится кто-нибудь да не изведет обличения на самодельные цыгарки.

LXVIII

Всю ночь стоит пароход на Палеостровской пристани за туманом и за неизведанностью дальнейшего пути, а святые отцы тому и рады: посиживают себе кто во 2-м, а кто в первом классе и питаются, как духовною, так и телесною пищею. По утру, когда туман разойдется, пароход отчаливает и начинается капитанское мученье: все время пути до Петрозаводска он стоит на своей вышке и чуть ли не всю дорогу сам управляет рулем; малейшая ошибка руля — и пароход сядет на мель. Часто дерет пароход шезом по луде, то и дело оставляет он за собою желтоватый след, зацепляя со дна песок, новее время идет полным ходом и гордо проходит мимо ставшего недавно на мель «Петрозаводска». Раздаются с «Петрозаводска» какие-то крики, отчаливает лодка, подъезжает к нам; приехавший на ней шкипер, шепчется с капитаном нашим, на «Петрозаводскъ» завозят два добрых каната и раздается команда: «полный ход». Канаты лопаются, «Повенецъ» получает за пробу плату и оставляет своего собрата стоять на мели и ожидать его нового прохода для новой пробы и для новой бестолковой пробы. Только осенью уже «Петрозаводскъ» был снят опять таки же по способу, придуманному отважным капитаном Повенца, без больших расходов, и общество расщедрилось и отблагодарило этого капитана, который сберег ему несколько тысяч рублей, целыми пятидесятью рублями. Останавливается «Повенецъ» у пристани Кижей, но на берег я нейду, потому что там, благодаря огромным сборникам Рыбникова, Киреевского и Гильфердинга, делать больше нечего, разве только в пылу этнографического восторга расцеловать сказителя Рябинина, да посмотреть на действительно интересную кижскую церковь с 28 главами, которая, впрочем, видна издали, да с парохода, пожалуй, и покрасивее еще, нежели вблизи. Но прошли мы Ивановские острова и полетели по Соломенской губе в виду Петрозаводска. В 3 часа «Повенецъ» пристал к пристани и снова подскакивает квартальный с вопросом: «а позвольте узнать вашу фамилию», но я уже знаю, что это делается ради моей же собственной пользы, и начинаю благодарить создателя за то, что живу в таком государстве, где полиция до такой степени заботится о благе граждан; снова вскакивают на пароход извозчики с предложениями услуг, но я остаюсь бесчувственным к прелестям «Палермо» и прямо переселяюсь на «Царицу», которая в 8 ч. вечера должна отчалить от Петрозаводской пристани и встретиться с «Царемъ» отнюдь не так враждебно, как это случалось, да и не на Ладожском озере, а на Вознесенской пристани и притом совершенно дружелюбно.

Широка и велика ты Русь и беда до какой степени еще ты не изведана! Один несчастный уголок удалось мне увидать, а интересного пришлось насмотреться вдосталь. Благодаря необыкновенной любезности местных властей и помощи местных деятелей, напр. г. Начальника губернии, секретаря местного статистического комитета, я конечно видел много такого, что другому пожалуй при иных условиях и не удастся, и потому считаю долгом хотя слабо отблагодарить их за помощь, которую они захотели оказать мне. Отрадно, что есть-таки люди, которые понимают дело и облегчают нашему брату разведку непочатых углов российских, но тяжелое, страшно тяжелое чувство гнетет и меня, и всякого иного исследователя, когда придется сделать общий вывод поездки, подвести, так сказать, итоги всему тому, что видел. Всюду-то русский человек — кабальник, всюду кто-нибудь да ездит на его выносливой шее; всюду огромные богатства лежат нетронутыми и словно забытыми и никому-то не в охотку взяться за них! Всюду царствуют спячка, апатия, а если и воспрянет русский человек от этой апатии, то непременно подгадит дело каким-нибудь фанатическим спором о значении букв на кресте или чем-нибудь подобном. Все спит, все прозябает, а не живет. Неужели же не придет никогда новый Петр, в виде царя в голове у русского человека, не разбудит спящее царство и не призовет к жизни прозябающий народ?

18 Февраля 1874 года.

Примечания

1

Соломенное расположено на берегах Петрозаводской губы Онежского озера и Логмозера, соединённого с ним проливом. Упоминания о селе Соломенном можно встретить ещё с XV века. Происхождение его наименования связывается многими исследователями со словом финского происхождения «salmi» — пролив. Первое наименование Петрозаводской губы — Соломенная губа или озеро Соломялахта. С 1874 г. на берегу Логмозера купец И. Ф. Громов построил лесопильный завод.

Село Соломенное входило в состав Заозерского общества Шуйской волости Петрозаводского уезда Олонецкой губернии, численность населения в 1905 году составляла 154 человека. С 30 июля 1938 года посёлок был переведён из состава Прионежского района в сельскую местность города Петрозаводска с подчинением его совета Петрозаводскому городском совету. С 19 марта 1958 года в состав Соломенного вошло село Заозерье, которое было в его составе до 1963 года. 30 января 1974 года рабочий посёлок Соломенное был передан в административное подчинение Октябрьскому райсовету Петрозаводска,