степени, так как государю [все] вспоминались самаркандские события, — то сколько не говорилось ему о доброжелательности [к нему] эмиров и о благорасположении войска, он совершенно не верил и даже предпринял твердые шаги к разрушению устоев некоторых из эмиров, приняв во внимание сообразные со временем обстоятельства. Так как намерения государя, с одной стороны, и эмиров и армии — с другой, оказались в вопиющем противоречии, то коварная и непостоянная судьба, ищущая всякого предлога [для своего вероломства], состроив [в данном случае] глазки, опрокинула [в одночасие] целый мир. Это хорошо выразил мудрый в таком стихе:

/208а/ “Дело, которое господь делает, судьба бессильна изменить”.

Каждый проницательный человек, смотрящий в таких случаях глазами размышления, знает, что поднимающийся ураган гнева единого всемогущего начинает дуть сокрушительными порывами и в одно мгновение низвергает в прах унижения [гордый] мир, но когда зефир [божественной] милости и [вышних] даров подует в розовом цветнике [человеческой] души, сообразно с коранским выражением: *аллах благоволит к своим рабам[339], то в мире распускается бутон спокойствия и безопасности. *Это не трудно для аллаха[340].

Стихи:

Не ищи веселящих [тебя] плодов в саду власти.

Потому что немало плодов в нем таких, которые суть перевороты.

Подробности сего события таковы. Когда узбекам и таджикам стало известно, что по причине несоответствующих действий самоуверенного монарха группа дворцовых людей и неверующих рабов забрала в свои руки разного рода [государственные] дела и совершала произвол и насилие, а государь им этого не воспрещал и в силу разговоров с презренною кучкою не знавших ни рода, ни племени людей он даже не признавал недопустимыми совершаемые ими злые дела, то доверие эмиров и искренняя привязанность армии к монарху оказались в корне подорванными, и [обе стороны] стали подозревать друг друга в коварных замыслах и по необходимости стали во враждебные отношения. Однако и эмиры, и армия ничем не обнаруживали своего /208б/ недовольного состояния, им [как и всегда] импонировало уважение к особе государя и его могущество, [поэтому] они поневоле пили невкусную чашу из руки монаршей неблагосклонности к ним, соблюдая по внешности неизменное пред ним коленопреклонение.

Стихи:

Искать дружбу врага то же,

Что соединять воедино огонь и воду.

Но, положивши в сердце отомстить, они открыли ворота возмущения ключами мятежа; прогрессируя в развитии бунта, они забыли прежние [ханские] благодеяния; признавши больше несуществующим фальконет[341] уважения к государю, они решили приступить к делу.

Стихи:

Если враг хвалится дружбою,

Умный человек не станет считать его [своим] другом.

Змея по своей природе такова, какою она существует.

Хотя бы она и вылезла из своей шкуры. —

Стихи:

Росток мести, который посажен в груди [человека],

Предопределен к тому, что он даст.

Дерево скрытой злобы приносит такие плоды,

Что не дай бог их никому вкусить.

Государь знал о нерасположении и недоброжелательстве к себе /209а/ узбеков, но по чрезвычайной смелости и избытку отваги, обманываемый своею свитою и подогреваемый лестью слуг совершенно с этим не считался, не обращал на это обстоятельство никакого внимания и оставался в этом отношении беспечным. Внешне он оказывал Ма'суму аталыку милостей и внимания больше, чем это представить возможно, с другими [же эмирами] он при встречах обходился очень грубо, не соблюдая [никакого] благоразумия. И сколько доносчики не отягчали государевых ушей [сведениями] о кознях и о порочных замыслах врагов, он ничего не слушал и, согласно арабскому выражению: судьба делает слепым зрячего, для его светозарного ума все оставалось скрытым; он не обнаруживал ни своей слабости, ни безвыходного положения. Этот бесстрашный человек, укрепивши на своей благословенной голове корону [со словами]: * я надеюсь на аллаха[342], отважно вращался среди военных и не ощущал в своем обширном, как море, сердце никакого страха. Он сделал лишь такого рода распоряжение, чтобы Туракули кушбеги постарался держать наготове сотню ружейных стрелков; Балтуи сарайи и Му'минбек, хранитель [ханской] печати, тоже приготовили бы каждый /209б/ по ста пятидесяти артиллеристов с их снаряжением и всем бы им выдавали из казны [полагающиеся] рационы, чтобы все они день и ночь по очереди спали и, будучи назначены в четыре сборных пункта, были бы всегда настороже. Государь такою мерою и удовлетворился.

О ПРОЯВЛЕНИИ КОЗНЕЙ И ЗАМЫСЛОВ ВРАГОВ, ПОИМКЕ В СИЛОК ХОДЖИ ДАВЛАТА САРАЙИ И О ТОМ, КАК НАИВНЫЙ ГОСУДАРЬ СМОТРЕЛ СКВОЗЬ ПАЛЬЦЫ НА ДЕЙСТВИЯ НЕРАСКАЯННОГО ВОЙСКА

Когда кинжал несправедливости оросил водою зелень, [когда] верхушки бутонов разгладились рукою зефиров, [когда] острия копий шипов поднялись под сенью завязей роз и [когда] инкрустированная золотом головка розы появилась перед дождевым обстрелом весенних туч, весна бросила свою ртутную рубашку из лучей чистейшей шлифовки на зеркало небесной сферы и стала сыпать стрелами гроз из лука радуги.

Четверостишие:

Весеннее облако водрузило свое знамя в углу неба.

/210а/ И от [любовного] воркованья голубя роза разорвала у себя на теле платье.

Орошенный водою шиповник запорошил землею глаза нарциса.

Тюльпан проворно разбил свой шатер по соседству с лилией.

Суть дела заключалась в следующем. Среди народа распространились слухи, что ходжа Давлат, Нусрет-и сарайи и Джавшан-калмык, недостойные и презренные враги, стакнувшись с несколькими военными, злоумышляют против государя, поставив целью уничтожить его. В это время, когда банда низких людей осмелилась обманным путем поднять бунт, когда коварство и злые замыслы этой дерзкой шайки и их вражда [к государю] стали ясны, близкие к государю лица доложили ему, что внутренние враги, Давлат сарайи, Нусрет Табарайи и злополучный Джавшан-калмык, осмелившись проявить неблагодарность к своему благодетелю-государю, объединились с несколькими обиженными [государем] военными и замышляют причинить августейшей особе [монарха] вред и беспокойство, что эти неблагодарные уже вступили в стадию /210б/ осуществления своих злых умыслов и что их злополучная мысль освободилась от сдерживавшего их страха [перед государем]. Его величеству нужно охранить свою жизнь, необходимо постараться пресечь подобные замыслы неверующих и неблагородных проходимцев, очистив территорию цветника государства от валежника и колючек этих наглых бунтовщиков и укоротить у этой банды неверных и неблагодарных злоумышленников бунтовщицкие руки, [тянущиеся] к его запретной стране. Если же в подобном деле будет допущено безразличие, то как бы потом не пришлось горько раскаиваться, но будет уже поздно! Государь, услышав про это неприятное дело,