не сказать мне, Коннор? — Тихо спрашивает он. — Хотя, как сказала Ана, если бы ребенок был моим, ты бы не сидел здесь и не разговаривал со мной об этом.

— У нас был бы разговор, — говорю я ему. — Это было бы просто немного по-другому. Вот, Лиам. Посмотри сам, не верь мне на слово.

Он колеблется, но берет конверт у меня из рук. Он медленно вытаскивает бумагу, разворачивая ее так, словно для этого ему требуется вся его сила. Анастасия задыхается, прикрывая рот рукой, а ее глаза наполняются слезами.

— Лиам, — она тихо шепчет его имя, и он хватает ее за руку, сжимая ее, его глаза тоже блестят. Ни Сирша, ни я не двигаемся с места, и я отвожу взгляд, чувствуя, что вторгаюсь в их отношения, когда между ними вспыхивают эмоции.

— Мне так жаль, — шепчет Ана, и Лиам яростно качает головой.

— Тебе не за что извиняться, — твердо говорит он ей. — Мы прошли через это. А что касается этих результатов… — он мнет бумагу в кулаке, глядя прямо на меня. — Мне все равно. Этот ребенок мой, неважно, что какой-то тест ДНК говорит об обратном. Для меня это не имеет значения. Ана — моя жена, и этот ребенок наш. Мой. Мне насрать на тест, и я никогда не изменю своего решения.

Я киваю.

— Основываясь на том, что я слышал, Лиам, это то, что я ожидал от тебя услышать. И я уважаю тебя за это. Ты вырос хорошим человеком, брат, и я знаю, что это не благодаря мне. Я… — я замолкаю, глядя на него, и в груди у меня щемит от слабой надежды, что все получится так, как я хочу. — Я горжусь тобой.

Лиам напрягается, его заросшая щетиной челюсть сжимается, но, когда Анастасия сжимает его руку, вытирая слезы другой, он медленно расслабляется.

— Это неправда, — наконец говорит он. — Без тебя, брат, я не знаю, каким человеком я бы стал. Ты был рядом всегда, когда нашему отцу было наплевать на меня.

— Пока я не стал таким же — тихо говорю я.

— Пока ты не ушел.

— Я хочу это исправить, — говорю я ему и чувствую, как пальцы Сирши скользят между моими, придавая мне сил продолжать. — Я был неправ, что ушел от тебя много лет назад, Лиам, и я был неправ в том, как вел себя с тех пор, как вернулся. Я думал, что единственный способ обезопасить тебя, это убедить тебя уйти, вернуть мне место, но даже если бы это было правдой, я все сделал неправильно. Я углубил пропасть между нами и причинил тебе сильную боль, и я знаю, что это не то, что можно исправить в одно мгновение. Но я хочу начать здесь и сейчас с извинений.

Я медленно встаю и подхожу к своему брату, который застывает. Но я останавливаюсь в нескольких дюймах от него, смотрю в глаза моему младшему брату и тогда я знаю больше, чем когда-либо, что это правильный выбор. Я не могу потерять свою единственную семью, когда есть другой вариант.

— Мне жаль, Лиам, — четко говорю я ему. — Мне жаль, что я бросил тебя и оставил с нашим отцом, потому что мы с ним не сошлись во взглядах. Мне жаль, что я никогда не пытался выяснить, что произошло. И больше всего мне жаль, что я с самого начала пришел сюда с конфликтом, а не с миром.

Лиам тяжело сглатывает, его зеленые глаза снова блестят.

— Я ценю твои извинения, — тихо говорит он. — Но я не знаю, что ты подразумеваешь под миром, Коннор.

— Мне нужен мой брат рядом со мной. Мне не следовало уезжать, и мне не следовало возвращаться, думая, что я смогу справиться с этим без тебя.

Лиам поджимает губы, делая шаг назад.

— Однажды я потерял тебя, когда ты ушел, — тихо говорит он. — И снова, когда ты вернулся, ты больше не был тем братом, которого я знал. Я думал, что мне придется смотреть, как ты умираешь, когда мы оказались в ловушке в том огне. А потом, совсем недавно… — он замолкает, и по выражению его лица становится ясно, насколько сильно все это потрясло его. — Я не знаю, сколько раз я смогу терять своего брата, снова и снова. Я решил, что мы уедем, как только Ана сможет. Я не знаю, что ты подразумеваешь под миром…

— Я имею в виду, я хочу, чтобы мы сделали это вместе, — твердо говорю я. — Ты и я, ведущие королей, как братья. — Я делаю паузу. — Я познакомился с Нобурой Накамурой и его сыном в Японии, и они поделились со мной историей о том, как вражда между братьями может разрушить гораздо больше, чем просто их связь. То, что они мне рассказали, заставило меня задуматься о том, как все можно было бы сделать по-другому, о том, что, возможно, то, как мы всегда все делали, не обязательно является лучшим способом. — Мы все совершали ошибки, — тихо говорю я, прежде чем Лиам успевает заговорить. — Все мы здесь. Но мы можем добиться большего. Ради нас самих, ради наших детей, ради нашего будущего и их…

— Мой ребенок. — Лиам перебивает меня. — Ты думаешь, моего ребенка… нашего ребенка, когда-нибудь примут? Можем ли мы когда-нибудь обрести покой, особенно теперь, когда это… — он разжимает кулак, чтобы показать скомканную бумагу, — где-то там?

— Этого нигде нет, — твердо говорю я ему. — Мы четверо в этой комнате, единственные, кто знает. Мы можем оставить все как есть. Я знаю, что должен вернуть твое доверие, Лиам, но мы можем начать здесь, сегодня. С этого.

— А как насчет наследования? — Лиам хмурится. — Что мешает им повторить это снова?

— Мы можем сделать для них только лучшее, что в наших силах. Но что касается наследования… я не могу лгать тебе и говорить, что твой старший когда-нибудь сможет возглавить королей. Если таблица не примет наследника наполовину Макгрегора, наполовину русского, это было бы бессовестно. И даже я не могу с уверенностью сказать, что поддержал бы наследника, в котором нет крови Макгрегоров.

Лиам начинает говорить, но я поднимаю руку.

— Дай мне закончить, пожалуйста. Если повезет, у тебя будут еще дети. У нас с Сиршей будет своя семья. Я предлагаю, чтобы мы обращались с наследством иначе, чем наши отцы. Сын, который наследует, необязательно будет старшим, а тот, кто лучше всего подходит для руководства. Твой или мой.

— И ты думаешь, они примут это? — На лице Лиама выражение сомнения. — Коннор, то, что ты говоришь, фантазия…

— Они примут то, что мы им скажем принять. Наш отец многое делал неправильно, но есть одна вещь, которой, я думаю, мы можем научиться на его примере. Мы правим королями, Лиам. Мы. Мы можем и должны прислушиваться к советам тех, кого мы уважаем, но