href="ch2-129.xhtml#id3" class="a">[129]. Следуя смитовскому учению о производительном и непроизводительном труде, Мордвинов считает, что банк не должен финансировать объекты, которые «служат к кратковременному наслаждению или к ненужному украшению и роскоши некоторого числа людей»[130]. Свои ресурсы он должен направлять в улучшение земли, совершенствование земледелия и скотоводства, устройство фабрик, сооружение рудников и металлургических заводов, распространение рыбных промыслов и т. п.

Как с горечью констатировал позже сам Мордвинов, его проект, переданный царем министру финансов, был затем похоронен в дебрях петербургских канцелярий и никаких практических следствий не имел.

Другой смелый проект Мордвинов в 1816 г. опубликовал и довел тем самым до сведения широкой публики. Проект составил небольшую книжку, озаглавленную «Рассуждение о могущих последовать пользах от учреждения частных по губерниям банков». Мордвинов проектировал на этот раз не государственный банк развития и не частные акционерные банки, получившие большое развитие в России во второй половине века, а своеобразные кооперативные банки, капитал которых образуется за счет относительно небольших взносов населения, причем за крепостных взносы делают их «душевладельцы». Банки могут принимать вклады и предоставлять ссуды различных видов, способствуя тем самым хозяйственному развитию. Мордвинов предполагал, что со временем эти банки получат право эмиссии банкнот, которые они будут обеспечивать коммерческими векселями и свободно разменивать на серебро. Таким способом, считал он, будет восстановлена устойчивая денежная система, что позволит отказаться от ассигнаций.

Это сочинение Мордвинова было замечено за границей и даже издано в переводе на итальянский язык. Итальянский ученый М. Джойя, с которым Мордвинов близко познакомился во время своего заграничного путешествия в 1819 г., опубликовал любопытную рецензию на книгу русского экономиста. Он целиком поддерживает и одобряет идею Мордвинова относительно значения банков для развития экономики России, приводя пример Англии, где аккумуляция частных капиталов банками позволила произвести за последние десятилетия крупные капиталовложения, преобразившие лицо страны[131].

Большие проекты Мордвинова остались на бумаге: ни правительство, ни общество не были готовы к их осуществлению. Но в некоторых областях кипучая деятельность неутомимого адмирала давала полезные результаты. Под его руководством процветало Вольное экономическое общество. Мордвинов был инициатором создания первого страхового общества в России. Он много сделал для распространения прививок против оспы.

Вопрос о протекционизме

Мордвинов был плоть от плоти русского дворянства. Но он принадлежал не только к самой образованной, но и к самой прогрессивной части этого класса. Будь он лет на сорок помоложе, он, возможно, принял бы участие в тайных обществах декабристов. Реформаторская программа Мордвинова, как и революционные идеи декабристов, была объективно направлена на ускоренное капиталистическое развитие России. При этом он надеялся, что русское дворянство сможет пойти по пути дворянства английского, которое успешно приспособилось к новому миру фабрик, банков и ценных бумаг и нашло в нем свое место. Ему казалось, что крепостное право не является препятствием для такого развития. Отсюда вытекало и коренное противоречие его экономических взглядов и реформаторской деятельности.

Важные вопросы экономического развития России и экономической политики ставит Мордвинов в связи с полемикой о таможенном тарифе в главной из своих опубликованных работ «Некоторые соображения по предмету мануфактур в России и о тарифе». Первое издание вышло в 1815 г., при жизни автора она публиковалась еще дважды.

В центре внимания Мордвинова – проблема экономического отставания России от Запада, которая постоянно занимала русскую общественную мысль начиная с XVI в. Мордвинов ставит ее остро и современно. Он с некоторым удивлением констатирует, что, как ни ускоряется развитие России, а отставание не уменьшается: «Известно, сколь быстрое было шествие ее к цели своего усовершенствования, в достижении которого она несравненно стремительнее других народов проходила те стези, по коим и они к совершенству приближались; но однако далек еще от нее тот успех, коего достигли некоторые из европейских держав»[132].

Мордвинов искал ответ на вопрос о способах скорейшей ликвидации этого отставания в западной экономической мысли, прежде всего у Адама Смита. Он принимал и развивал многие важные принципы его учения, как-то: свобода и обеспеченность частной собственности, благотворная роль конкуренции, необходимость и польза разделения труда и создания многоотраслевой экономики, всемерное вовлечение населения в сферу производительного труда, ограничение роскоши и труда непроизводительного, упор на накопление капитала как главный фактор экономического роста.

Однако Мордвинов, будучи большим реалистом и практиком, не мог безоглядно применять принципы смитианства к условиям России. Он с полным основанием считал, что промышленный рост России невозможен без государственного вмешательства и без ограничения ввоза иностранных промышленных товаров. Поэтому он выступал за высокие импортные пошлины на эти товары, особенно на предметы роскоши, из которых в значительной мере состоял русский импорт. Без этого России грозит опасность остаться чисто земледельческой страной, а такая страна никогда не может быть богатой. Можно сказать, что аргументация Мордвинова на четверть века предвосхитила выводы известного немецкого экономиста Фридриха Листа, который основательно занимался проблемой роста отставших в капиталистическом развитии стран. Лист писал, что нация, занимающаяся только сельским хозяйством, подобна человеку, который вынужден работать одной рукой.

Теоретические противники Мордвинова – сторонники свободы торговли – тоже пытались опираться на Смита. Они не были столь наивны, чтобы отстаивать исключительно земледельческое развитие России, но заявляли, что рост экономики, включая промышленность, можно обеспечить наилучшим образом при невмешательстве государства и низких импортных тарифах. Это даст возможность «естественным образом» развиваться отраслям, способным выдерживать иностранную конкуренцию. Эта идея могла быть привлекательной для людей разных взглядов, в частности ее поддерживали некоторые декабристы. Но объективно фритредерская идеология выражала интересы консервативного дворянства, которое хотело беспрепятственно сбывать хлеб, сало, пеньку в Англии и во Франции и относительно дешево покупать модные заморские товары. Помещики заводили в своих имениях кустарные мастерские, основанные на труде крепостных, и не были заинтересованы в развитии фабричной промышленности.

Позиция Мордвинова, хотя и ограниченная его взглядами по крепостному праву, была прогрессивной и дальновидной. Спустя несколько десятилетий Энгельс, рассматривая вопрос об экономическом развитии России, четко показал, что крупная промышленность не могла там вырасти без государственного покровительства. Он писал: «Несомненно одно: если Россия действительно нуждалась в своей собственной крупной промышленности и решила иметь ее, то она не могла создать ее иначе, как посредством хотя бы известной степени протекционизма… В таком случае с этой точки зрения и вопрос о протекционизме становится только вопросом степени, а не принципа; самый же принцип был неизбежен»[133].

Какими бы жаркими ни были дискуссии о свободе торговли и протекционизме в русской литературе 10-х и 20-х гг. XIX в., не этот