…Только отдельные представители элиты советской разведки за границей предпочитают употреблять виски и прочее иностранное пойло. Да и то чаще всего потому, что «косят» под своих западных коллег.

Рядовой разведчик регулярно пьет за границей виски только ввиду безысходности: спиртные напитки он покупает по дипвыпи-ске, что дешевле, чем в местных магазинах, а водку заказывает по дипкарточке реже и в меньших количествах, чем джин или виски. Приобретенная же в посольской лавке водочка обычно бережно хранится у него дома, дожидаясь визитеров из числа иностранцев или наступления Рождества, когда принято одаривать, а скорее опаивать нужных и полезных знакомых…

…Ни одна разведка в мире, по вполне понятным причинам, никогда не одобряла разводов своих сотрудников. И раньше и сегодня все без исключения чекисты выезжают за границу, только будучи женатыми, хотя жена может и не сопровождать разведчика в краткосрочной командировке. Если планируемое пребывание разведчика за границей превышает шесть месяцев, то присутствие рядом его супруги обязательно. Впрочем, нет правил без исключений, особенно когда речь идет о стажерах…

Вена. 31 декабря 1952 года. Новогодний прием в советском посольстве.

Передвигаясь по залу между степенными дипломатами и торопливо снующими официантами, стараясь не попасть на глаза резиденту, Петр с ненавистью рассматривал возвышавшиеся на столе горы салатов из крабов, красной и черной икры, ломтей осетрины, лососины и других разносолов.

Седые макушки «Московской» терялись в гуще черносургучных головок «Киндзмараули», «Хванчкары» и «Мукузани» — в послевоенные годы считалось хорошим тоном подавать вина, на которых, по замыслу устроителей приемов, был настоян победоносный дар Генералиссимуса.

Изобилием экзотической снеди и грузинских вин советские дипломаты под флагом традиционного русского хлебосольства должны были упоить и укормить коллег из приоритетных государств.

Это был второй дипломатический прием в заграничной жизни сотрудника Главного разведывательного управления Генштаба Вооруженных Сил СССР подполковника Петра Семеновича Попова, прибывшего в венскую резидентуру ГРУ на стажировку. Первый состоялся в ноябре 1952 г. по случаю 35-й годовщины Великой Октябрьской социалистической революции. Тогда у Попова впервые возникло острое чувство мести в адрес своих преуспевающих коллег.

Сегодня вечером он, наконец, осмыслил глубину пропасти, пролегавшей между ним, экс-фронтовиком, и этими лощеными крысами, отъевшимися в тыловых норах, укрывшись за спинами своих влиятельных папиков…

* * *

С раннего детства Петр был маниакально озлоблен на окружающий его мир и, как всякий хронический неудачник, патологически завистлив.

Новичок в разведке, Попов попал в ГРУ благодаря высокой протекции генерал-полковника Ивана Серова, у которого во время войны состоял порученцем и по совместительству собутыльником.

Он не обладал ни чутьем, ни воображением, качествами, необходимыми оперативному сотруднику. Единственным и последним его достоинством было то, что он уцелел под бомбами и снарядами на фронтах Великой Отечественной.

Неравенство Попова с остальными офицерами резидентуры усиливалось его слабой профессиональной подготовкой, поверхностным знанием немецкого языка, особенностей национальной культуры и психологии граждан страны пребывания, усугублялось отсутствием у него гибкости ума, чувства юмора, завышенной оценкой собственной личности, упрямством, граничащим с твердолобостью.

Речь Попова была косноязычна и безграмотна, манеры жуткие — мог влезть в любой разговор, перебивая беседующих и только что не расталкивая их руками. По телефону обычно орал. Орать вообще любил, ссылаясь на то, что это — «фронтовая привычка». Мгновенно тишал и полностью менялся в присутствии любого начальства.

В каждой критической реплике в свой адрес Попов подозревал намек на свое крестьянское происхождение, маленький рост и невзрачную внешность, недостаток светского лоска, привычного в кругу его сослуживцев.

Неуютно чувствовал себя на людях, будь то оперативные совещания, партийные собрания, а тем более дипломатические рауты.

Попав стажером в венскую резидентуру, Петр с самого начала решил вести себя как герой-фронтовик, свысока взирающий на не нюхавших пороха и крови сослуживцев, но все перевернуло мини-ЧП, в которое он попал в первый же день появления в ре-зидентуре. Дремлющий в нем комплекс ущербности оголился и стал кровоточащей раной…

* * *

После того как начальник советской военной разведки в Австрии представил его оперативному составу резидентуры, Попов отправился знакомиться с зданием посольства. Пройдя несколько коридоров, он вдруг почувствовал позывы опорожниться.

Первый обнаруженный им туалет был закрыт на ремонт. Стараясь не вскидывать резко ноги, Петр спустился этажом ниже. Вожделенный оазис — туалетные комнаты — были обнаружены со второй попытки. С остекленевшими отлапряжения глазами он дернул ручку первой двери. Заперто. Толкнул вторую. Заперто! Кровь застучала в висках, лоб покрылся испариной. Не отрывая подошвы башмаков от пола, чтобы не оскандалиться в английской шерсти костюм, надетый по случаю вступления в должность, бедняга прошаркал к третьей двери.

Будучи абсолютно уверен, что уж третья кабина свободна, Попов с силой метателя молота рванул на себя ручку заветной двери…

Как известно, в посещаемых советскими служащими туалетах, независимо от того, являются ли они внутрироссийским достоянием или расположены в наших зарубежных представительствах, по загадочной причине сломаны либо вовсе отсутствуют внутренние запоры.

Это отнюдь не значит, что наши граждане разбирают щеколды на сувениры. Как, впрочем, и то, что некие сверхбдительные завхозы-пуритане специально ломают замки в целях воспрепятствовать гомосексуальным контактам в туалетах. Все, разумеется, много проще и объясняется лишь халатным отношением к своим служебным обязанностям хозяйственников. Именно они и повинны в том, что произошло с Поповым…

…Петр рванул на себя ручку двери, и из кабины, забористо матерясь, к его ногам выпал… резидент, который в «позе орла» только что успел угнездиться на пожелтевшем унитазе.

Глава советской военной разведки в Австрии, охраняя свое «священнодейство» от возможного вторжения страждущих посетителей, придерживал дверь за внутреннюю ручку, как вдруг «нечистая сила» в облике его подчиненного заставила его оказаться на кафельном полу сортира.

Путаясь в подтяжках, генерал силился подняться. Попов резко наклонился, чтобы помочь «товарищу по несчастью» — как-никак, начальник!

И тут с Петром приключился приступ «медвежьей болезни». Прощай, новенький английской шерсти костюм!

Генерал и подполковник, стоя на корточках, в упор смотрели друг на друга. В глазах одного застыли злоба и недоумение, другого — мольба Муму перед утоплением…