сам уже устал от всего, хоть бы этот месяц доучиться как-нибудь, а потом… — я мечтательно закатил глаза, разваливаясь на стуле.

— А потом что? Ты всерьёз решил убраться в Ильверморни?

— Ну да, а что тут ещё делать? Кто знает, чем может закончиться вся эта канитель… Не хочу подвергать Амелию опасности.

Оминис хмыкнул и отвернулся. Я толкнул его в бок, ожидая объяснений, что же ему показалось смешным в моих словах.

— Забавно, что ты только сейчас вспомнил об «опасности», а не тогда, когда творил всякую ерунду. — Он насмешливо поднял брови.

— Когда-то же надо это заканчивать. Видишь, у них с Уизли, кхм, что-то получается… наверное. — Я замялся, опустив глаза в пол. Эта тема зажигала высоченные костры в моей душе. Я почувствовал, как разгоняется кровь внутри, как расслабленное тело снова напрягается, а в голову лезет змея ярости, гнева и ревности.

— Слу-у-ушай, а ты правда такой тупой или притворяешься? — Оминис подбоченился, но улыбку с лица не стёр, отчего его тон показался мне ещё более оскорбительным.

— Да в чём тупой-то? Ты бы мне хоть объяснил… или тебе просто нравится меня унижать? — я обиженно поджал губы и отвернулся, глядя куда-то в стену.

— Ты мне скажи, как считаешь, после той его выходки Амелия станет с ним общаться? Не говоря уже о большем.

При последних словах, понимая, что имеет в виду Оминис, я возмущённо подпрыгнул.

— Да я откуда знаю, может они… они уже… — Я хватал ртом воздух, как рыба, но слова костью застряли в горле.

— Серьёзно? И такого мнения ты о нашей дорогой подруге? — язвительно пропел он, отхлёбывая ещё немного эля.

— Да при чём тут мнение? Он же почему-то это сделал при всех, значит, был повод или, может, они уже…

— Целовались, — закончил за меня друг то, что я не мог никак выговорить. Я устало и смиренно промычал. Оминис похлопал меня по колену и продолжил:

— Скажи, Себастьян, а ты пробовал с ней поговорить? Как мы с тобой сейчас, — он обвёл комнату рукой.

— Сколько раз бы я ни пытался, ни черта не получается, — распсиховался я, всплеснув руками. — Каждый раз мы либо ссоримся, либо она ускользает куда-нибудь, как сейчас в Министерство, чтоб его!

— Напиши ей письмо, — пожал плечами Оминис.

— И что мне там написать, «Привет, как дела»?

— Ну уж письмо за тебя я писать точно не буду, — возмутился он, отодвигаясь.

— Нет, серьёзно, ну напишу я ей это письмо… и что дальше? В лучшем случае в ответной сове меня пошлют ко всем чертям, а в худшем даже не ответят…

— Почему ты так боишься с ней сблизиться? То есть идти с Самантой, которую ты едва знаешь, на поэтический вечер тебе было не страшно, а поговорить с подругой, которая помогла тебе и спасла Анну, ты боишься?

Его слова ударили как обухом по голове, и я задумался. А ведь правда, почему сближаться с Самантой мне было легче? Мне это как-то не приходило в голову.

— Ты ещё мне про Саманту напомни, я и так чувствую себя полным ничтожеством. — Я исподлобья стрельнул взглядом в противоположный угол паба, где за столиком собрались Когтевранские девчонки. Саманта сидела спиной и вряд ли видела, как мы сюда зашли.

— Если игнорировать проблему, она никуда не денется, Себастьян. — От его поучительного тона на моей коже выступили мурашки негодования.

— Я думал, само как-нибудь рассосётся… — угрюмо пробурчал я, глядя на плескавшийся на дне кружки эль.

— Рассосётся что? Твои чувства к ней?

Слова Оминиса были такими неожиданными, что я не сразу сообразил, что он сказал. Уставился невидящим взглядом в кружку и с силой сжал челюсти. Что ответить на такое? Как раз в этот момент вернулся Леандер, довольный и раскрасневшийся, и начал что-то рассказывать заплетающимся языком.

— Ты так и не ответил, — издевательски прошептал Оминис, когда Пруэтт пошёл за очередной порцией эля. Я стиснул зубы, пытаясь потушить пожар внутри.

— Какие чувства? О чём ты? — попытался напустить на себя уныло-спокойный вид, но голос предательски охрип. Друг лишь захохотал и устало потёр переносицу пальцами.

— Не буду тебя мучить, но знай, что у тебя плохо получается врать и что-то скрывать — плохой из тебя слизеринец.

— Просто я не привык к безответным чувствам! — выпалил я и прикусил язык, коря себя за то, что ляпнул, не подумав. Оминис замер, а потом медленно повернул ко мне голову. Уголки его губ слегка задрожали в попытке уползти наверх, но он упорно их сдерживал.

— Безответным? С чего ты взял, что это невзаимно? — негодяй понял, что у меня достаточно развязался язык и воспользовался моментом откровения.

— А это не очевидно? — прохрипел я, наблюдая за появившимся Леандером. Его всё кидало из стороны в сторону, но он продолжал стоять на ногах. Что-то скрывать от него уже не было смысла — он мало что понимал после нескольких кружек выпитого эля.

— Очевидно кому? Мне, например, вообще не очевидно. А тебе? — обратился он к Пруэтту, который плюхнулся на стул возле нас.

— М-мне? — он нахмурился и несколько раз икнул. — Вообще нет. Давайте ещё по одной?

Оминис, довольный ответом, указал на него рукой, как будто произнеся «Я же говорил!». Я ухмыльнулся, снисходительно глядя на совсем окосевшего Леандера, и закатил глаза.

***

Помню, как девочки проводили меня до гостиной, как я легла в постель, а потом… потом мне что-то дали выпить, что-то кислое… Я только почувствовала на языке вкус, как в дверь постучали. Рывком встав с пола, я подбежала, впуская профессора. Окружённый запахом табака, он довольно улыбался и, щурясь, осматривал убранство комнаты.

— Душа моя, как вы смотрите на то, чтобы сходить пообедать?

Вместо ответа мой живот жалобно заурчал, и я неловко улыбнулась. Альберт всё понял и, показав на циферблат наручных часов, удалился. Перед выходом я напоследок ещё раз глянула на лежащий на кровати пиджак Себастьяна. Угораздило же меня взять его с собой!

Кафе со всё ещё открытой террасой, несмотря на холодную погоду, было заполнено людьми. Запахи всевозможных яств забирались в ноздри — от этого во рту скапливалась голодная слюна. Мозг отказывался работать, а ноги еле держали меня после пережитых эмоциональных потрясений и утомляющей дороги. Мы сели за маленький столик у окна, и профессор сходу заказал нам кофе.

Мужчины и женщины в красивой элегантной одежде расслабленно пили чай, читали газеты, курили и разговаривали на отвлечённые темы. Такое столпотворение взрослых людей заставляло меня паниковать, а осознание того, что мы все здесь друг друга не знаем,