– Нет, – ответил он, – конечно, нет, мы не только встречались. И тем больше у нас оснований, чтобы прекратить все это.

– Значит, ты бросаешь меня? И решил сказать об этом здесь, прямо на работе?

– Кетнес…

Его слова потонули в ее язвительном смехе.

– А почему бы и нет? Встречались в темноте, и расстанемся тоже в темноте!

– Мне очень жаль. Но это ради…

– Тебя. Ради тебя, Дуфф. Не ради детей и семьи, а ради тебя самого. Таких отъявленных эгоистов еще поискать! Поэтому не смей говорить, что это ради кого-то еще!

– Как угодно, ради меня так ради меня.

– И к кому же ты пойдешь, Дуфф? Нашел себе совсем молоденькую и наивную? Такую, которая не станет требовать от тебя жертв? не станет?

– А что, если мой эгоизм вынуждает меня поступить так, чтобы я не чувствавал себя виноватым по отношению к моим близким? Вдруг я покидаю тебя, так как боюсь, что в день Страшного суда меня не сочтут праведником?

– Ты что же, считаешь себя праведником?

– Нет. Но я все решил, Кетнес, поэтому тебе выбирать, как мы вырвем этот зуб – медленно или быстро.

– Зачем же вырывать его сейчас? Приходи ко мне домой в четыре!

– Зачем?

– Послушаешь, как я буду плакать и умолять тебя! Здесь у меня как-то не получается!

– Я обещал своим, что к пяти вернусь домой, ужинать.

– Если ты не придешь, то сперва я выброшу прямо на улицу все твои вещи, а потом позвоню и расскажу о твоих похождениях…

– Кетнес, она обо всем знает.

– Твоему тестю. Пускай послушает, как ты изменял его дочке.

Дуфф сглотнул:

– Кетнес…

– Ты понял? В четыре. И если будешь чутким и послушным, успеешь на свой поганый ужин.

– Ладно, я приду. Но это ничего не изменит.

Когда Дуфф вышел, фотограф курил, привалившись к стене.

– Жуткое дело, да? – спросил он.

– Ты о чем?

– Как ему голову-то отрезали, а?

– Убийство всегда дело жуткое, – сказал Дуфф и зашагал к воротам.

Леди стояла в спальне возле шкафа, где висела одежда Макбета. Она прислушалась к едва слышному шороху крысиных лапок по полу. Сказала себе, что этот шорох ей чудится, что полы здесь застелены толстыми коврами. Звуки в ее голове. Вскоре они превратятся в голоса. Мать говорила, что эти голоса никак не могут оставить ее в покое, и бабушка тоже их слышала, это были голоса предков, они приказывали расхаживать по ночам, вели прямиком к смерти. Как же она испугалась, когда у Макбета за ужином начался бред! Неужели она заразила своего единственного возлюбленного?

Шорох крысиных лап уже двно поселился у нее в голове, и ей никак не удавалось от него избавиться.

Единственный выход – это бежать, бежать самой. Подальше от звуков, от собственной головы.

Она открыла дверцу шкафа и потянула за ручку ящика. Там лежал небольшой сверток. Порошок. Спасение Макбета. Неужели и правда помогает? Может, стоит последовать его примеру – и тогда ей тоже станет легче? Нет, в это она не верила. Леди закрыла ящичек. Посмотрела на полку для шляп. На посылку, которую передали Джеку. Она была перевязана бечевкой и завернута в полиэтилен. Обычная посылка. Но она словно смотрела на Леди.

Леди вновь открыла ящик и вытащила оттуда мешочек. Насыпав щепотку порошка на тумбочку перед зеркалом, она свернула в трубочку купюру и сделала еще несколько попыток, а потом ссыпала порошок в одну полоску, вставила трубочку поглубже в ноздрю и глубоко вдохнула. Она немного посидела, разглядывая себя в зеркало. Шорох крысиных лапок смолк. Леди встала, подошла к кровати и улеглась.

– Едут! – крикнул Сержант. Он стоял в воротах байкерского клуба и смотрел на желтый автобус, медленно ползущий по дороге. Часы показывали тринадцать тридцать девять. Минута в минуту, не опоздали. Сержант обвел взглядом собравшихся здесь, под дождем. Рыцари севера явились поприветствовать раненых, которых в тот вечер им пришлось оставить полицейским. Девушки тоже явились – как те, кто постоянно встречался с кем-то из бывших арестантов, так и те, которые считались общими. Бетти с ребенком на руках высматривала своего Шона, и Сержант улыбнулся смеющемуся малышу. Даже их кореша с юга решили остаться на пару дней, так что праздник этот, похоже, войдет в историю. Свенон распорядился добыть побольше выпивки и дури, так что теперь и того и другого хватило бы на небольшой город, ведь праздновали они не только возвращение приятелей. Расправившись с Банко, Рыцари севера отомстили за нанесенные им потери и, что еще важнее, заключили новый договор, который стоил всего золота мира. Лично явившись к ним в клуб и заказав убийство Банко, Макбет, по словам Свенона, продал душу дьяволу, а такую сделку не разорвешь. Теперь не только они у него в кармане, но и он у них.

Сержант вышел на улицу и махнул рукой, приказывая остановиться возле ворот. Согласно новому правилу доступ внутрь разрешался теперь только членам клуба. Бывшие арестанты вышли из автобуса и направились к воротам. Кто-то прибавил громкости, и в клубе загрохотала музыка. «Let’s Spend The Night Together». Некоторые просто шли, некоторые приплясывали, а внутри приятели награждали их объятиями и рукопожатиями, а девушки – поцелуями.

– Все это круто! – проорал Сержант. – Но вся выпивка внутри!

В ответ засмеялись, и все медленно потянулись внутрь. Сержант остановился в дверях и еще раз обвел взглядом окрестности. Автобус медленно удалялся. Чанг и еще двое остались караулить ворота. Здания фабрики, которые они тщательно осмотрели, боясь слежки, ветхой громадой возвышались рядом с клубом. Тучи на западе, похоже, начинали рассеиваться. Наверное, пора и ему немного расслабиться, возможно, Свенон прав и для них действительно наступили хорошие времена.

Сержант вошел внутрь, отказался от виски и решил ограничиться пивом. Праздник праздником, но мало ли что. Он огляделся. Шон с Бетти обжимались в углу, прямо с ребенком в руках. «Как бы они его не придушили», – подумал Сержант, но решил, что такая смерть вполне себе неплохая. Тебя, можно сказать, удушили любовью.

– Рыцари севера! – крикнул он. Музыку приглушили, а голоса стихли. – Сегодня день радости и день скорби! Мы никогда не забудем тех, кого с нами больше нет! Но время плакать прошло, теперь пора радоваться! Выпьем!

В ответ послышались радостные крики и звон бокалов. Сержант отхлебнул пива и вытер с бороды пену.

– Мы начинаем новую… – проговорил он.

– Речь? – перебил его Шон, а остальные байкеры расхохотались.

– …жизнь. Мы потеряли людей, но и они потеряли людей, – продолжал Сержант, – груз из Союза растворился в воде, – смех стих, – но, как сказал мне сегодня один наш общий знакомый, теперь, когда комиссаром стал этот псих, нас ждут хорошие времена.

Вновь ликование. Сержант вполне мог бы сказать о клубе, о солидарности и жертвах. Но он и так уже достаточно сказал. Никто, кроме Сержанта, не знал, что Свенон был здесь, совсем рядом. Он был гвоздем этой программы, и теперь наконец настал его час.