— Вы не представляете, какие это мерзавцы! — говорил Дэвид, указывая на школьников. — Недавно моя Мэри пришла сюда в открытом платье, и они, как шакалы, налетели на нее и стали трогать голые ноги и грудь! Они сексуальны с раннего детства.

— Мэри пошла на риск, разве вы не знаете местную публику и законы ислама? Но я пригласил вас по другому делу. Я встречаюсь с военным атташе Хватом и веду его разработку. Недавно я узнал, что им занимаетесь и вы.

— Совершенно верно. Я давно собирался с вами на эту тему поговорить. Лондон просил скоординировать наши усилия. — Смизерс почувствовал, что Хват уплывает из его цепких объятий, не дай бог, ЦРУ уже прослышало об истории с догом.

— Бросьте крутить, Дэвид. Я начал его разработку гораздо раньше вас и имею полный приоритет. Так что вам придется сворачивать удочки и заняться кем-нибудь другим.

— Извините, Фрэнк, но мы располагаем на Хвата весьма серьезными материалами. — заюлил Смизерс.

— И это я знаю. И в отличие от вас, лицемерных британцев, скажу прямо: ваш агент Карара недавно подкатился ко мне и предложил за двадцать тысяч долларов фотографии жены атташе с кобелем.

Вот сволочь! Информация — как снег на голову. Правда, история с догом уплыла не к врагу, а к друзьям (избавь меня Бог от друзей, а от врагов.), это меняло дело.

Смизерс попридержал в груди всю буйную гамму эмоций и сделал нейтральную физиономию.

— Все арабы такие! — продолжал Ростоу. — Считают неприличным не работать сразу на несколько разведок. Дело интересное, но может сорваться. Помню, еще в Штатах мы хотели завербовать одну послицу, которая черт знает что выделывала на хребте у лошади и от этого дела однажды свалилась на землю. Но характер у нее был строптивый, и она послала нас к черту.

— Но давайте как-то скоординируем наши усилия, — уступил Дэвид. — Давайте вести совместную разработку, мы все же союзники! Вы продолжите встречи с Хватом, а я буду использовать этого сукиного сына Карару. Заодно вы сэкономите двадцать тысяч, и мы оба будем неплохо выглядеть в глазах нашего начальства.

— О’кей, Дэвид. Но при условии, что вы не будете хитрить, как лиса, — согласился Ростоу.

Великие шпионы остановились у клетки с макаками с блестящими, вызывающими грусть красными задами — ах, как они походили на человека! неужели все мы ведем от них свой род?

— Если бы вы не хитрили, Дэвид, мы могли бы во многом преуспеть. — повторил Ростоу, словно читая мысли англичанина.

— Ваше очень английское сослагательное наклонение напомнило мне хороший анекдот: леди с дочкой пришли в зоопарк и остановились у клетки с обезьянами, которые вдруг затеяли любовь. Дама — в шокинге, а девочку не оторвать от зрелища. «Мама, я хочу смотреть, как обезьянки играют! Не уводи меня!» Тогда негодующая дама повернулась к сторожу. «Извините, сэр, но если бы я дала этим несчастным созданиям немного орешков, они прекратили бы эту безумную игру?» Сторож выдержал паузу: «А вы бы прекратили, мадам?»

Оба загоготали так радостно, что макаки напружинились и вытаращили круглые глаза, а резиденты, закончив принципиальный разговор, вышли из царства зверей на улицу и съели жареных кальмаров в европейском ресторанчике, запив их египетским пивом.

К приезду Хвата Центр провел солидную работу: уже в Шереметьеве военного атташе ожидала целая группа сотрудников КГБ с агентом-гомосексуалистом по кличке Индикатор, который впивался взглядом в каждого пассажира рейса Каир — Москва, проходившего через контроль. Агент работал на износ, не жалея своего биополя, и выявил трех лиц с гомосексуальными наклонностями, к счастью, среди них не было ни дипломатов, ни кагэбэшников, ни прочих облеченных доверием граждан, все извращенцы, к счастью, работали на строительных объектах и к секретам доступа не имели.

Диспансеризация не смутила Хвата, ее обычно проходили ежегодно, правда, его несколько шокировало усердие врача, прощупывающего простату, повышенное любопытство уролога, излишек вопросов у кожника, добивавшегося, болел ли атташе сифилисом и прочими неприличными болезнями, злоупотреблял ли случайными связями и вообще как складывалась его половая жизнь. О последнем допрашивали и два психиатра, посадив на полиграф и обмотав электродами, допрашивали с пристрастием, нырнув в его родословную колена на три назад. Вопросы были явно взяты из свежих американских методик, отравленных фрейдистским психоанализом, и отличались особой заковыристостью: «Много ли водки потреблял дедушка по линии отца? Пил ли дед по линии матери?» Затем подошли ближе: «Не испытывал ли Хват влечения к матери в детстве? Не нюхал ли ее ночные рубашки? Часто ли забирался к ней в постель? Куда целовал? Ревновал ли к отцу? Были ли у нее любовники и как он к ним относился? Занимался ли онанизмом и как часто?» От перекрестных вопросов и многозначительных переглядываний психиатров Хвату стало не по себе, к тому же в комнате было душно, он промок от пота, словно попал под тропический дождь, казалось, что полиграф зашкалил на индикаторах бессовестной лжи, хотя он говорил чистую правду. Дальнейшие вопросы загнали бы в обморок даже мумию: «О чем вы думаете, когда видите мусор на улице? Что испытываете в лифте, оставшись наедине с незнакомой женщиной? Всегда ли вы так потеете, как сейчас? Бывает ли у вас эрекция во время обеда или ужина? Не были ли связаны с конюшнями или псарнями?» Голова пошла кругом, потрясенный военный атташе с трудом выполз из кресла полиграфа, так ничего и не поняв. Однако Хват был настолько безгрешен, что ничто не могло испортить ему настроения, и он списал все на перестраховки, авралы и прочие глупости организации.

Тем временем вражеские разведки не дремали, и отсутствие мужа было активно использовано для фронтального наступления на неустойчивую половину.

— Добрый день, дорогая Нина, это Иссам. Могу я поговорить с Аркадием?

— Его нет дома. — Нина была любезна, но сдержанна.

— А когда он будет?

— Дело в том, что он в командировке в Москве.

— У меня срочное дело, Нина, я сейчас недалеко от вашего дома. Есть партия превосходных ювелирных изделий, которые идут за очень низкую цену. Золото высшей пробы и в кредит. Другого случая не будет. Могу я зайти и показать вам товар?

Нине и в голову не приходило, что Иссам может за ней ухаживать, танец с ним она восприняла без всяких эмоций, правда, ее раздражал слишком сладкий запах духов, исходивший от араба. Ювелирные изделия? Такой шанс упускать глупо. Для Каира дело обычное, золото тут дешевое, почти все семьи покупают, а в Москве сдают в комиссионные или продают через знакомых, шанс упускать нельзя, не прибудет ли Иссам часа через два?

Нина встретила его в глухом английском костюме, белая блузка под пиджаком закрывала горло, великая грешница очень напоминала выпускницу института благородных девиц. Антон без удовольствия рассматривал пришельца, пришлось на всякий случай вывести его в другую комнату и закрыть дверь.

Словно добрый Санта-Клаус, Иссам вытянул из сумки целые груды украшений и аккуратно разложил их на столе. Нина глядела на драгоценности, словно завороженная.