— Оденься, — приказал он. — И запомни: ты не должна покидать эту комнату. Поняла? Запри за мной дверь и никому ее не открывай. Никому!

Он вытащил из ящика свое оружие — клеймор в ножнах, которые пристегнул к поясу, секиру и пистолет. Зарядив пистолет прямо у нее на глазах, он извлек из ящика щит и перебросил его ремень через плечо, так, чтобы щит прикрывал спину.

— Он тебя выдаст, — произнесла она. — Этот камень — белый агат. О нем ходят легенды.

Он нахмурился и положил щит обратно в ящик.

— Возьму какой-нибудь другой. — Он подал ей кинжал. — Держи.

Толкнув ящик обратно под кровать, Дункан направился к двери.

— Я пришлю охрану, — добавил он в запоздалой попытке успокоить ее и заверить в том, что все будет хорошо.

В следующую секунду он исчез.

Амелия выскочила из кровати и поспешно заперла за ним дверь.

Для побега использовали ключ. Кто-то из замка выпустил Беннетта на свободу.

Дункан галопом пронесся по мосту. Ветер, развевающий его волосы, и громкий стук копыт Тернера по брусчатке обостряли все его чувства и придавали решимости.

Ополчение Монкриффа тоже спешно готовилось покинуть замок и рассыпаться по окружающим полям. Поиски шли и в самом замке. Английские солдаты были взяты под охрану, но Дункан знал, что Беннетт уже ушел и сделал это в одиночку. Это подтвердил охранник у ворот. Он взглянул Беннетту в глаза в то самое мгновение, когда ему в живот вонзился и жестоко повернулся острый кинжал.

Охранник умер, и от спокойствия Дункана не осталось и следа. Исчезли и сомнения. Теперь им владело лишь одно, ничем не замутненное и абсолютно недвусмысленное чувство…

Вставало солнце. У Дункана было преимущество как в скорости, так и в знании местности. Он мчался по росистому лугу, направляясь к лесу, в котором попытался бы укрыться любой солдат, окажись он на месте Беннетта. Дункан на полном ходу ворвался в тенистые заросли. Оказавшись в лесу, он пустил коня рысью, перепрыгнул через поваленное дерево, натянул поводья, останавливая Тернера, и прислушался.

Откуда-то сверху доносилось жалобное воркование горлицы. Легкий ветерок шелестел листьями в верхушках деревьев. Дункан закрыл глаза и замер в седле, сосредоточенно напрягая все органы чувств.

Хрустнула ветка. Раздались шаги. Кто-то шел по лесу не более чем в сотне ярдов от него.

Его глаза широко открылись. Вонзив каблуки в мощные бока Тернера, Дункан ринулся вперед, в самую чащу. Всего через несколько секунд слева от него мелькнуло что-то красное, и Дункан резко повернул коня.

Шотландец мчался по лесу, низко пригнув голову, чтобы ветки не хлестали по лицу. Одновременно он ловко выхватил секиру из седельных ножен.

Беннетт бежал из последних сил. Он задыхался и в панике озирался через плечо.

Тяжелые копыта Тернера глухо стучали по покрытой мхом земле. Дункан дико взревел. Но вдруг в его голове воцарилась тишина. Отклонившись назад, он взмахнул секирой, острым лезвием рассекая тихий утренний воздух.

Дункан остановил коня и спешился. Он широким шагом направился туда, где на земле лежал, сжавшись в комок и закрыв обеими руками лицо, Беннетт. Он был без головного убора, потому что его фуражку рассекла на две части секира графа.

Дункан грубо потряс его за плечо, будто пытаясь разбудить от крепкого сна, на что Беннетт ответил, перекатившись на спину и подняв обе руки над головой. Это был сигнал о полной капитуляции.

Дункан обшарил карманы и пояс Беннетта в поисках ножа, которым он убил охранника. Найдя его, он вытер кровь о траву и сунул его себе в сапог.

— Ты ведь Мясник, верно? — спросил Беннетт.

— Я граф Монкрифф, — ответил Дункан. — А теперь вставай.

Дункан нервно ходил взад-вперед с секирой в руке, пока Беннетт с трудом поднимался на ноги.

— Я бы вас ни за что не узнал, — дрожащим голосом произнес Беннетт. — В костюме дикаря вы выглядите совсем иначе. Вот почему я принял вас за Мясника.

Дункан пропустил оскорбление мимо ушей.

— Как ты сбежал? — спросил он. — Кто тебя выпустил?

— Один из моих солдат. У него был ключ.

— Где он его взял?

— Этого я не знаю. Мне было не до вопросов.

Паника в его голосе начинала стихать.

Дункан продолжал быстро ходить перед ним, как запертый в клетку тигр.

— Ты должен заплатить за свои преступления, — произнес он. — Тебе не сойдут с рук убийства невинных женщин и детей. Тебе не уйти от расплаты.

— Я всего лишь выполнял свой долг, — ответил Беннетт.

— Свой долг перед кем? — со все возрастающим раздражением поинтересовался Дункан. — Перед своей страной? Своим королем? А как насчет Бога?

— Бог, король, страна — это все одно и то же.

— Это точно? — Дункан остановился и устремил взгляд на Беннетта. — Скажи мне одну вещь. Ты участвовал в сражениях так же, как и я. Ты убил много людей, как и я. Ты даже спас жизнь своего командира, отца Амелии. Но зачем ты причиняешь страдания женщинам и детям? Зачем ты сжигаешь их дома?

— Мой долг — подавить этот мятеж, — ответил Беннетт. — Если это означает необходимость очистить страну от всех якобитов, значит, это я и буду делать.

Дункан сделал глубокий вдох, пытаясь успокоиться.

— Ты когда-нибудь сожалеешь о том, что сделал?

Просыпаешься ли ты по ночам в холодном поту? Снится ли тебе, что твои жертвы стоят возле кровати и смотрят на тебя? Ощущаешь ли ты, что языки адского пламени уже лижут твои пятки? Терзает ли тебя кровь, которую тебе уже никогда не смыть со своих рук?

— Никогда, — отрезал Беннетт. — Как я уже сказал, мой долг офицера — служить королю, и я это делаю без колебаний. А также без сожалений.

Дункан отвел глаза. Он вспоминал железный кулак отца и боль, которую причиняла эта неумолимая и жестокая рука, врезающаяся в кости — в кости Дункана — во время многочисленных уроков, посвященных воспитанию у него дисциплины.

— Ты был когда-нибудь ранен? — спросил Дункан, предположив на мгновение, что Беннетт просто не понимает, какую боль он причиняет другим людям. — Ты когда-нибудь ощущал настоящую физическую муку? Может, в тебя никогда не стреляли и тебе неведомы мучения от ударов, резаных или колотых ран? Ты становился жертвой чьей-то злобы?

Беннетт расхохотался.

— К чему все эти вопросы, Монкрифф?

— Я просто пытаюсь понять…

— Хочешь взглянуть на мои шрамы? — поинтересовался Беннетт. — Я могу их тебе показать. Ты сможешь увидеть, какие раны я получал во время сражений, а также следы от плети, когда меня забили почти до смерти.