Листок оказался бланком, заполненным на машинке, — в руках у Инес была копия. Пробежав её глазами, она в изумлении опустилась на кровать. Потом внимательно прочла снова, желая удостовериться, что не ошиблась.

Это было соглашение о рассрочке, предоставляемой Д. О. Берреро — она заметила, что фамилия написана неправильно, — авиакомпанией «Транс-Америка». Согласно этому соглашению, «Берреро» получил билет туристского класса для поездки в Рим и обратно; он заплатил за него сорок семь долларов наличными, а остальную сумму — четыреста двадцать семь долларов плюс проценты — обязывался выплатить частями в течение двух лет.

Уму непостижимо!

Инес озадаченно смотрела на жёлтый листок. В её мозгу один вопрос сменялся другим.

Прежде всего, зачем понадобился Д. О. билет на самолёт? А если понадобился, то почему в Рим? И откуда он собирается брать деньги? Не сможет он расплатиться даже в рассрочку, хотя то, что он прибег к рассрочке, было, по крайней мере, понятно. Д. О. Герреро уже не раз брал на себя всякого рода обязательства, которые не в состоянии был выполнить: долги не тревожили его так, как Инес. Но долги долгами, а вот откуда он взял сорок семь долларов? В бумаге было сказано, что он их уплатил. Однако два дня назад Д. О. категорически заявил, что выложил ей всё без остатка, а Инес знала, что, каковы бы ни были его грехи, он никогда ей не лгал.

Тем не менее эти сорок семь долларов откуда-то всё же взялись. Откуда же?

И тут она вспомнила про кольцо — оно было золотое, с бриллиантиком, оправленным в платину. До позапрошлой недели Инес всегда носила его, но последнее время руки у неё стали опухать, она сняла кольцо и спрятала в коробочку, а коробочку положила в один из ящиков комода. Во второй раз за этот вечер она стала шарить по всем ящикам. И коробочку нашла, но пустую. Значит, Д. О. добыл эти сорок семь долларов, заложив кольцо.

Сначала Инес стало жалко кольца. С ним многое было для неё связано: оно было последним хрупким звеном, соединявшим её с прошлым, с её разбросанной по свету семьёй, с покойной матерью, чью память она так чтила. С практической же точки зрения это кольцо, хоть и не великая ценность, могло ей пригодиться на чёрный день. Имея его, она знала, что, как бы скверно ни сложилась жизнь, кольцо прокормит их какое-то время. Теперь его не стало, а вместе с ним исчезла и эта жалкая уверенность.

Итак, Инес знала, откуда взялись деньги, уплаченные за билет, — но зачем вообще этот билет понадобился? Почему Д. О. вдруг решил лететь? И почему в Рим?

Сидя на кровати, Инес старалась рассуждать логически. И на какое-то время даже забыла об усталости.

Инес никогда не отличалась особым умом. Будь она женщиной умной, она, наверное, не могла бы прожить с Д. О. Герреро почти двадцать лет. Да и теперь не работала бы официанткой в кафе за ничтожную плату. Но, медленно и тщательно всё взвесив, Инес могла инстинктивно прийти к правильному заключению. Особенно когда это касалось её мужа.

И вот сейчас скорее инстинкт, чем разум, подсказывал ей, что Д. О. Герреро попал в какую-то беду — беду куда более серьёзную, чем всё, что случалось с ним до сих пор. Два обстоятельства убеждали её в этом: неразумность его поступков в последнее время и длительность путешествия, которое он предпринял; при том положении, в каком находился сейчас Герреро, только отчаянная, сумасбродная затея могла подвигнуть его на поездку в Рим. Инес прошла в гостиную и, взяв записку, перечитала её. За время их супружества она получила от него немало записок и сейчас чувствовала, что эта записка имеет какой-то скрытый смысл.

Дальше этого домыслы её не шли. Но с каждой минутой в ней росло убеждение, что она должна, обязана что-то предпринять.

Инес и в голову не приходило плюнуть на всё и предоставить Д. О. Герреро своей судьбе: заварил кашу — пусть сам расхлёбывает. Она была женщина простодушная, прямолинейная. Восемнадцать лет тому назад она соединила свою судьбу с Д. О. Герреро «на счастье и на горе». И то, что эта совместная жизнь обернулась большей частью «горем», нисколько не умаляло, с точки зрения Инес, её долга перед мужем.

Медленно, осторожно разматывала она нить, выстраивая последовательность событий. Прежде всего надо выяснить, улетел Д. О. или нет, и если ещё не улетел, то попытаться остановить его. Инес понятия не имела, когда Д. О. покинул дом и сколько часов назад была написана его записка. Она снова взглянула на жёлтый бланк — там ничего не было сказано насчёт того, когда улетает самолёт; правда, можно позвонить в «Транс-Америку». И Инес стала поспешно натягивать на себя ещё не высохшую одежду, которую сбросила всего несколько минут назад.

У неё снова заболели ноги, как только она надела туфли, а в промокшем пальто было зябко, но она сделала над собой усилие и спустилась вниз по узкой лестнице. В заплёванном холле под дверь намело снега, и он тонким слоем лежал на полу. Инес увидела, что на улице сугробов стало ещё больше, чем прежде, когда она возвращалась домой. Как только она вышла из помещения, холодный резкий ветер обрушился на неё, швырнул ей снегом в лицо.

В квартире у Герреро не было телефона, и, хотя Инес могла позвонить из автомата в закусочной на нижнем этаже, она решила не заходить туда, чтобы не встречаться с хозяином, который был также владельцем этого дома. Он грозился завтра выбросить их из квартиры, если они не уплатят всей задолженности. Об этом Инес тоже старалась сейчас не думать, хотя теперь ей придётся утрясать всё самой, если Д. О. Герреро не вернётся к утру.

Магазин, где стоял автомат, находился в полутора кварталах. Шагая по сугробам, образовавшимся на нерасчищенных тротуарах, Инес направилась туда.

Было без четверти десять.

В автомате болтали две девчонки, и Инес прождала минут десять, пока он освободился. Когда же она набрала номер «Транс-Америки», ей сообщили, что все линии заняты, и попросили подождать. Она ждала, а магнитофонная лента снова и снова повторяла, что надо подождать; наконец резкий женский голос спросил, что ей угодно.

— Извините, пожалуйста, — сказала Инес, — я хочу спросить насчёт самолётов на Рим.

И, точно кто-то нажал кнопку, мгновенно раздался голос, отбарабанивший, что самолёты «Транс-Америки» совершают беспосадочные рейсы в Рим из международного аэропорта имени Линкольна по вторникам и пятницам; а через Нью-Йорк — с пересадкой — можно вылететь в любой день; дама желает забронировать себе место сейчас?

— Нет, — сказала Инес. — Нет, сама я лететь не собираюсь. Это насчёт мужа. Вы сказали, если самолёт в пятницу… значит, сегодня?

— Да, мадам. Рейс два «Золотой Аргос». Самолёт вылетает в десять часов по местному времени, но сегодня вылет задерживается из-за метеорологических условий.

Из будки автомата Инес видны были часы в магазине. Они показывали пять минут одиннадцатого.

Она быстро спросила:

— Значит, самолёт ещё не вылетел?

— Нет, мадам, пока ещё не вылетел.

— Извините… — И, как с ней часто бывало, Инес вдруг от растерянности забыла все слова. — Извините, мне очень важно знать, летит ли мой муж на этом самолёте. Его зовут Д. О. Герреро. И…