Мы застреваем в пробке, не дотянув до границы километров двадцать. Вокруг царит радостное оживление. Многие американцы уезжают из страны на выходные. Отказ Канады участвовать в войне никак не сказался на ее экономике. Наши инопланетные покровители не стали наказывать канадцев и отбирать у них свои дары. Чтобы успешно воевать с антагами в космосе, гуру нужна политическая стабильность на Земле.

— На птиц, — отвечаю я. — У них очень толстые скафандры. Вытянутые шеи, широкие шлемы и здоровенные носы. Мощные туловища и длинные, сильные руки, к которым снизу крепятся кожные мешки.

— Как перья к крыльям, — подсказывает Элис.

— Да, вроде того. А их глаза…

Сквозь тихое жужжание электромобилей пробивается какой-то гул. Машины нового поколения работают почти бесшумно, поэтому если закрыть глаза, можно представить, что ты вовсе не на автостраде, а на лугу, где легкий ветерок колышет зеленую травку.

Но я слышу странный рокот, и он делается все громче.

Элис тоже замечает его, а за ней и водитель.

Шофер оборачивается и кричит нам что-то, но перегородка заглушает слова. Тогда он включает интерком.

— Что мне делать? Можно свернуть с автострады на следующем выезде, там есть…

— Тихо, — обрубает его Элис.

Она в задумчивости потирает подбородок и барабанит по носу своим наманикюренным пальчиком.

Я высовываюсь из окна насколько позволяет ремень и замечаю их первыми. Четыре квадролета. Не военные, гражданские. Мерно покачиваются из стороны в сторону над полями и шоссе. Высматривают кого-то.

— Нас ищут? — спрашивает водитель.

Элис прожигает меня гневным взглядом.

— Кому ты рассказал о своем возвращении?

— Никому, — пожимаю плечами я.

— Квартира чиста, Джо об этом позаботился, — бормочет Элис себе под нос.

Затем снова обращается ко мне:

— Ты из космопорта шел пешком?

— Да. А потом поймал машину…

— Вот дерьмо!

— Никто не предупреждал меня, что надо идти пешком всю дорогу до Сиэтла, — оправдываюсь я.

— Конечно нет, это было бы глупо, — отвечает Элис, не повышая голоса. — Тебя подвез кто-то с базы?

— Старушка, которая работает секретаршей у какого-то полковника.

Элис буравит меня взглядом. Очевидно, она прослушала тогда эту часть истории.

— А потом?

— Ехал на такси.

— Как ты расплачивался?

Я поднимаю вверх палец.

Квадролеты парят в ста метрах от земли по обеим сторонам автострады и медленно движутся на север вместе с потоком машин.

Вне всяких сомнений, они за кем-то охотятся.

Я откидываюсь на сиденье и закрываю глаза.

Сквозь пыль и завывания ветра доносится крик Мишлена:

— Наши наступают! Обстреливают антагов с орбиты!

Значит, наш удачный прорыв сквозь оцепление — не случайность. Может, командование приказало начать атаку с воздуха, чтобы прикрыть наше отступление, а может, и с другой целью, но факт остается фактом — в рядах неприятеля царят хаос и неразбериха.

Мы одолели уже четыре километра. Впереди тянется длинная цепочка взрывов, и вражеская пехота остановлена, по крайней мере, на время. Может, все антаги попрятались в окопы, и мы едем сейчас буквально над их головами. Мне кажется, я могу различить впереди очертания врытого в землю фонтана и мельтешащие в рассветной мгле фигурки врагов, освещенные фиолетовыми сполохами. Булыжники по-прежнему падают сверху дождем и рикошетят от марсианской равнины. Справа несется маскианский автобус, то исчезая в клубах пыли и дыма, то появляясь вновь. Антаги выскакивают перед нами словно картонные мишени в тире, а может, мне только так кажется, ведь все трясется от взрывов. Мишлен крутит штурвал как сумасшедший, петляя вправо и влево, и не то орет что-то, не то распевает песни во всю глотку.

Муза и Сулейма цепляются друг за друга, Ви-Деф сворачивается калачиком и закрывает голову руками. Мы с Мишленом прекращаем огонь, слишком велик риск попасть по машинам наших товарищей, несущимся прочь от штольни в вихре камней и пыли.

Пять километров!

Господи! Еще чуть-чуть — и прорвемся!

И тут что-то огромное и черное преграждает путь автобусу форов, «Чести» и «тонке». Словно каменная стена вырастает из-под земли… нет, не так! Она падает сверху! Ударная волна подкидывает нас в воздух на несколько метров и с силой швыряет оземь. Муза и Сулейма вываливаются из машины. Удерживающие меня ремни безопасности рвутся, я хватаюсь за раскаленный ствол пушки, но тот обжигает даже сквозь перчатки, и мои руки разжимаются. Я падаю за борт, приземляюсь на ноги и пытаюсь справиться со сдавливающими грудь спазмами.

Стометровая фигура каменного пловца уничтожена взрывом, ее гигантские обломки валяются перед нами, и я чувствую, как обрывается все внутри, и эйфория — мы спасемся, мы будем жить! — сменяется отчаянием…

Миллиарды лет упорного труда пошли прахом, уничтожены, стерты в порошок!

Не знаю, сколько времени я простоял так, растерянный и напуганный, но крик Ви-Дефа — вот кто не утратил присутствия духа! — возвращает меня к реальности:

— Готовьте оружие, дамы!

Два космодесантника выпрыгивают из упавшего на бок «Чести», преследуемые целой волной оправившихся от шока антагов. Пыльная буря стихает словно по волшебству. Я опускаюсь на одно колено и целюсь во врагов. Надеюсь, глаза меня не подводят, и мои мишени — антаги, а не братья-космодесантники в запыленных гермоскафах.

Враги ведут ответный огонь и наступают на нас. Мы вот-вот схлестнемся в ближнем бою.

В шлеме тишина. Мы целимся и стреляем — без лишних слов. Я поворачиваюсь влево и вижу, как летит с плеч голова Ви-Дефа, а оторвавший ее болт с шипением врезается в «тонку». Из обезглавленного туловища хлещет кровь, как в кино. Тело Ви-Дефа медленно оседает на землю.

Я выпускаю болты один за другим, и тут, когда антаг маячит всего в паре метров от меня, пистолет разряжается… Иначе и быть не могло…

Переключаюсь на пули, но их тоже мало, — черт, закончились! — и я устал ждать, пока антаг соберется с духом и ринется в атаку… Почему он не стреляет?

Может, выронил пистолет в бою, а может, у антагов считается особой доблестью сойтись с врагом в рукопашной. Наконец, противник обрушивается на меня. Силен, черт! Враг молотит меня своими длинными руками, трехпалая ладонь хватает меня за грудки и поднимает в воздух. Краем глаза я замечаю, что какой-то антаг забрался на перевернутую «тонку» и палит сверху в Мишлена, а тот отстреливается, и антаг падает, и я скребу пальцами по шлему противника, пытаюсь уцепиться за что-нибудь, разорвать ткань, и лицо антага совсем близко — выпуклый экран шлема, нос, точнее, клюв, и четыре глаза — уставились на меня в упор, — и я слышу, как трещат мои ребра.