Терять «Стражам» было нечего, и в первом дауне они всеми силами бросились вперед. Сделав вид, что собирается откинуть мяч Барту, Тодд вместо этого с силой швырнул его в сторону левой боковой и перебросил хорошо открывшегося Девэйна всего на пару несчастных дюймов. После второго розыгрыша он удачно отдал пас, и «Стражи» продвинулись на пять ярдов. В третьем дауне Тодду пришлось отбросить мяч назад, чтобы он не достался «Ревизорам».

Итак, оставался последний даун и всего пятьдесят с небольшим секунд игрового времени. Тодд просигналил трем свои принимающим, и они выстроились вдоль правой боковой — каждый следующий на пять ярдов дальше предыдущего. Сделав обманное движение назад, он быстро взглянул направо, на Риччи Мерфи, своего ближайшего ресивера. Закрыт. Средний ресивер Барт — тоже. Тодд поднял мяч и нашел глазами Девэйна, свою последнюю надежду, в тот самый момент, когда тот поскользнулся и упал.

И сразу же он услышал громкий топот, свидетельствующий о том, что слева к нему приближается разъяренный лайнмэн защиты. Усилием воли заставив себя не оглядываться, Тодд еще секунду стоял неподвижно, вглядываясь в глубину поля, и только в последнее мгновение вдруг резко пригнулся к земле. Это был старый как мир трюк, и тем не менее лайнмэн попался на него, и его стокилограммовая туша, перелетев через голову Тодда, пропахала газон до самой боковой линии.

После этого на поле началась настоящая анархия. Вся защита устремилась к Тодду, а он осторожно отходил назад, надеясь, что за это время его ресиверы сумеют занять удачную позицию и открыться, но то, что он увидел, пока пятился к центру поля, заставило его изменить первоначальный план. Перед ним простирались ярды и ярды открытого зеленого пространства, гораздо больше, чем требовалось для первого дауна. Тодд покрепче ухватил мяч и побежал.

Он успел пробежать уже ярдов десять к тому моменту, как «Ревизоры» разгадали его намерение. Пятнадцать ярдов. Двадцать. Двадцать пять. Газон летел ему навстречу, Тодд отталкивался от него, и он удалялся, а потом опять стремительно приближался. Справа уже раздавался угрожающий топот погони. «Не оглядывайся! — твердил он, как заклинание. — Просто беги. Толчок одной ногой, потом другой. Широкие шаги. Вот еще пять ярдов осталось позади».

Когда он пересекал тридцатиярдовую линию, кто-то уже дышал ему в спину. Тодд ждал этого: он знал, что по крайней мере от двоих из «Ревизоров» ему не удастся убежать. Удивило его другое: мельком оглянувшись через плечо, он увидел Девэйна, стремительно приближающегося к нему поперек поля. Его короткие толстые ноги отталкивались от земли с карикатурной быстротой, как у героя мультфильма, а воздух вырывался из груди с хриплыми всхлипами. Следом за ним неслись, как Тодд и ожидал. Железный человек и азиат. Они бежали легко и грациозно, но лица их выражали мрачную решимость, и расстояние между ними и Тоддом стремительно сокращалось.

Он уже пересекал двадцатиярдовую линию, когда Девэйн вдруг резко развернулся и поставил азиату классический открытый блок. Краешком глаза Тодд видел, как они оба полетели на газон. Теперь соревнование на скорость шло только между ним и Железным человеком, и Тодд знал, что эту гонку ему не выиграть. Прикинув расстояние и угол движения, он решил, что неизбежно будет вытолкнут за границы поля где-нибудь в районе десятиярдовой линии.

Если только…

На пятнадцатиярдовой Тодд будто изо всех сил нажал на тормоз и сумел остановиться так неожиданно и резко, что Железный человек просто промчался мимо него с отчаянным воплем протеста, вылетел за границы поля и, споткнувшись, врезался лицом в синтетический газон. Теперь до самой конечной зоны перед Тоддом простиралось совершенно свободное пространство.

Он развернулся на пятках и, как триумфатор, вскинув мяч над головой, неторопливо пересек голевую линию. Этот жест всегда казался Тодду чересчур театральным и заносчивым, когда он видел его по телевизору в исполнении профессионалов, но, как сейчас выяснилось, был совершенно оправданным и даже необходимым, потому что позволял ему развернуться лицом к товарищам, которые с торжествующими криками уже бежали к нему навстречу. Тодд забросил мяч в небо, широко раскинул руки и ждал, глубоко дыша, словно старался впитать в себя всю эту ночь. Он жалел только о том, что Сара не видит его сейчас и никогда не узнает таким — не просто спортсменом-любителем, заработавшим решающие очки, но взрослым мужчиной в момент его величайшего триумфа и славы.

И в этот момент он увидел ее.

Тодд так и не понял, что заставило его посмотреть на пустые трибуны: интуиция, привычка, надежда или какой-то магнетизм, излучаемый ею, но Сара сидела там, в самом верхнем ряду, в тени комментаторской кабины. Она махала ему руками, и ее лицо сияло, а губы произносили неслышные слова, которые он понимал так ясно, как будто она стояла совсем рядом. Он и сам сказал бы ей эти слова, если бы через мгновение не был погребен под кучей ликующих потных тел.

* * *

— Куда, на хрен, подевался Тодд? — недоумевал Корренти. — Я бы его с удовольствием угостил.

Ларри пожал плечами:

— Он сказал, что придет.

— По-моему, он получил предложение поинтереснее, — усмехнулся Риччи Мерфи.

— Черт, ну и прорыв у него получился! — Барт Уильямс с восторгом покрутил головой. — Просто красавец! Шестьдесят пять ярдов на последней минуте так, как будто он один на поле. Такие прорывы надо по телевизору показывать.

— У него бы ни черта не вышло без помощи вот этого малыша, — напомнил Олафсон и любовно протер салфеткой и без того сверкающий череп Девэйна. — Видели, как он снес того засранца? Покатился по полю, как пустая бутылка.

— Старик Тодд бежал, как от смерти, — засмеялся Девэйн. — И правильно! Тот белый парень его в живых не оставил бы.

— Я лично его не виню за то, что он пренебрег нашей компанией, — объявил Барт. — После такого тачдауна парень заслуживает сладенького.

Корренти поднял бутылку с пивом:

— За Тодда! Хоть он и бросил нас ради какой-то цыпочки.

Ларри присоединился к тосту, хотя в глубине души ему не сочувствовал. Ему казалось, что Тодд поступил неправильно. Он должен был отпраздновать эту единственную в сезоне победу вместе с ними, тем более что он же и стал ее главным виновником. Без него праздник казался неполным.

— Ты уверен, что это не его жена? — спросил Олафсон и нахмурился. Он считался настоящим пуританином, никогда не смотрел эротических фильмов, воздерживался от алкоголя и так и не простил Клинтону историю с Моникой.

— Могу открыть тебе маленький секрет, — ухмыльнулся Корренти. — Если хочешь подержать за жопу собственную жену, не обязательно делать это среди ночи на стадионе.

Ларри, конечно, не был таким ханжой, как Олафсон, но подобное пренебрежение к приличиям шокировало даже его. После игры он ненадолго потерял Тодда из виду, потому что не смог отказать себе в удовольствии понаблюдать за тем, как пристыженные «Ревизоры» в сопровождении своих сексуальных подружек уныло покидают поле, и обнаружил, что его пассажир куда-то пропал, только на парковке.