– Вторая камера свободна?

– А все свободны, выбирай любую, – почему-то недовольно отвечает Санек.

– Не понял, как все? Их же всего две. В одной Разин сидит.

– Уже не сидит.

– Как не сидит?! – я мигом покрываюсь испариной. – Где он?!!

– А я не знаю. Отпустила его заместитель прокурора Терпильская! Дежурит она сегодня. Как ты ушел, вскоре приехала. Спросила, есть ли задержанные. Альберт ей ваши рапорта по «мелкому» в нос тычет. Она их взяла и сразу в камеру, а там этот Разин в милицейской форме сидит. Она представилась и спрашивает, за что задержали. Так он, сволочь, мигом врубился и жалобно так говорит, что в люк провалился. Милиционер ему помог выбраться и в отделение привел. Не понимает он, бедный, за что держат. Еще, издевался дежурный над ним – в милицейскую форму переодел. Терпильская за журнал. Там записи нет. Она на дыбы. Поймала, говорит, вас – нарушителей законности. Раньше сигналы поступали – не верила, теперь с поличным прихватила. Альберт попытался ее вразумить. Говорил, что это подозреваемый по уголовному делу. Уголовный розыск работает. Если, говорит, это подозреваемый, то почему нет дежурного следователя. Позвонила домой Сокову. Тот, конечно, не сном, не духом ничего не ведает. Короче лично отпустила Разина на все четыре стороны. Заставила все ему вернуть и обязать явкой на завтра, то есть уже на сегодня. Михалыча вызвала на работу разбираться с виновными. Ты бы видел его! Рвал и метал. Альберта, чуть не за шкирятник… и рапорт писать!

– Все ясно, – перебиваю его, – где Соков?

– На стрельбу уехал. Вместе с Терпильской. Пока ты отсутствовал, тут такое творится!

– Где Альберт?

– В ленинской комнате рапорт строчит. Лучше туда не ходи.

– Вот что, бабу, которую притащили, в камеру. – Увидев растерянное Санино лицо, заставляю себя улыбнуться. – Да не трясись ты – все в цвет. И стреляли там тоже мы.

Сашок доверчиво кивает и исчезает в дежурке.

Альберт, сосредоточенный и потный склонился в три погибели над журнальным столом для периодической печати, выписываемой отделением. Подшивки с газетами валяются на откидывающихся стульях, установленных рядами перед небольшой сценой с кафедрой для выступлений. Услышав посторонний шум, он поднимает голову и, увидев меня, недобро щурится.

– Ну, что, появился, не запылился. Сам сдристнул по-тихому, а я отдувайся за ваши заморочки.

– Положим, в заморочках этих и ты не последнюю роль играешь, – спокойно ставлю его на место. – Вести журнал доставленных в отделение тоже я должен?

Альберт мигом понимает, что не прав и переходит на жалобно – молящий тон.

– Соков, честное слово, чуть не побил. Еще запашок учуял. Что теперь будет?

Его нытье окончательно выводит меня из себя.

– Ты чего скулишь, как жертва халокоста (вычитанное недавно в газете слово мне очень понравилось). – Прикинь сам. Один и тот же задержанный у тебя из дежурки дважды срывается.

– В первый раз, согласен – Саня лопухнулся. А тут, что я мог поделать! – Поляков переходит почти на визг. Мирно дремавший в углу на стульях Семенов приоткрывает один глаз и, это заметно, прислушивается. – Терпильская лично отпустила.

– Что ты мог поделать? – я не обращаю внимания на Виктора Николаевича, уже откровенно уставившегося на нас. – В первую очередь за себя отвечать, а не валить все на Сашу и остальных. Терпильская, по большому счету, все верно сделала. Сами прокололись. Ты прекрасно знал, что она сегодня дежурит и то, что законница до мозга костей. Да, в конце концов, грудью бы встал, но не выпустил Разина из отделения. (Это я, конечно, погорячился. Против Веры Станиславовны Поляков не продержался бы и одного раунда).

– Что делать – то? – Альберт крайне растерян.

– Дырку в кителе сверлить, под орден.

– Не понял.

– Орден такой есть – «Святого Ебукентия». Да перестань ты дрожать! Рапорт свой можешь пока отложить. Через полчаса не до тебя будет.

– Так это вы шум на весь город подняли? – Альберт начинает что – то соображать.

– А кто же. Так вот, я тебя сейчас проинструктирую. Сане ничего знать не надо. – Я очень тихо, на ухо говорю Полякову. Тот, в такт моим словам, кивает головой. Постепенно его лицо разглаживается и принимает вполне довольное выражение.

– А как с Разиным быть? Может утром явится? Я ему повестку вручил. – С наивностью ребенка говорит он. От безысходности я вздыхаю.

– Ты бы в его положении пришел?

– Я – нет.

– А он что, дурнее тебя? Так, что после смены домой, не торопись – искать вместе будем. А сейчас, собирай свою писанину и пошли в дежурку.

Краснов протягивает мне паспорт.

– Знаешь, кто эта мадам?

– Без понятия.

– Гейнрих Маргарита Павловна! – торжественно объявляет он.

– Та что ли?!!

– Именно! Супружница Аркаши Гейнриха! Он по разбоям срок сейчас отбывает.

– Ни себе чего? Так она еще сидеть должна!

– Как видишь, на свободе и совсем неплохо выглядит.

– А почему в картотеке ее нет?

– А это у товарища Спицына спроси. Она на его территории прописана была.

– Где же я тебе его достану? – я прошу у Санька сигарету и закуриваю.

– Но это еще не все! – Краснов откровенно торжествует. – Я полистал ее записную книжку и, знаешь, что там надыбал? Адресок убиенной Воронцовой!!

– Это которой? – пытаюсь вспомнить, но навскидку ничего не получается.

– Жены капитана Воронцова. Ну, моряк, депутат Верховного Совета и все такое… Вспомнил?

– Это, где пытали?

– Именно! Я к опергруппе Главка прикомандирован был. Орловский всем руководил.

– Ну, дела… – сказать, что я удивлен – значит не сказать ничего.

– Слушай, Леха, ты от бабая заяву принял?

– Обижаешь. Опросил даже, кратко. Он в комнате отдыха у дежурного. Спрятал я его, пока. – Краснов потягивается и зевает. От души, помычав, пересаживается в кресло и забрасывает ногу на ногу.

– Как ты думаешь? Такое дело подняли. Поощрят наверно? Вот я лично хочу, чтобы звание досрочно присвоили.

– Ты губы раньше времени не раскатывай. Кроме тебя, знаешь, сколько желающих появится? Все может быть. Даже, как в анекдоте.

– Расскажи! – Леха заинтересованно подается вперед.

– Ну, слушай. – Я присаживаюсь на край стола. – Решил молодой лейтенант гульнуть. Все, как положено: кабак, выпивка. Снял кого – то. К себе притащил. А дальше…, плывут по его нижнему каналу два сперматозоида. Один говорит: «Парень, что надо – офицер. Вот я, наверно в будущем полковником стану. Другой: а я – генералом. И тут им навстречу попадается маленький такой сперматозойдик. Обратно бежит, запыхавшийся весь. Ну, те его спрашивают: «Куда спешишь, дорогой коллега?».