Когда усталое тело отдалось дремотной неге, а разум погрузился в туман сновидений, Оливии вспомнилось волнующее прикосновение сильных пальцев Конана к ее нежной коже.

Оливия спала, и во сне ее мучило ощущение близости тайного зла — в образе черной змеи, скрытно ползущей среди цветов. Сны были обрывочны, но ярки — разрозненные элементы незнакомого узора, которые в конце концов сложились в картину, исполненную ужаса и безумия; фоном ей служили циклопические каменные блоки и колонны.

Она увидела огромный зал. Его высокий потолок опирался на каменные столбы, которые выстроились ровными рядами вдоль массивных стен. Между колоннами порхали огромные зелено-красные попугаи. Зал заполнили темнокожие воины с ястребиными чертами лиц. Они не были неграми. Их обличье, одежда и оружие казались абсолютно чужды миру, в котором жила спящая.

Воины обступили привязанного к колонне человека. Гибкий белокожий юноша, его золотые кудри спадали на лоб, белизной не уступающий алебастру. Красота его была не вполне человеческой. Она наводила на мысль о статуе бога, высеченной из белого мрамора.

Чернокожие воины смеялись над ним, что-то выкрикивали на незнакомом языке. Гибкое обнаженное тело корчилось под их безжалостными руками. Кровь стекала по бедрам цвета слоновой кости и капала на полированный пол. Залы откликались эхом на мученические крики. И вдруг, подняв лицо к потолку, юноша ужасным голосом выкрикнул имя. Кинжал в черной, как эбеновое дерево, руке оборвал его крик, и златовласая голова упала на грудь.

Словно в ответ на отчаянный предсмертный вопль раздался гром, как от ободьев небесной колесницы, и в воздухе среди мучителей материализовался человек. Вернее, только обликом он напоминал человека — еще ни один смертный не обладал такой сверхъестественной красотой. Между ним и юношей, который безжизненно повис на своих цепях, было несомненное сходство. Но ни одной из человеческих черт, что скрадывали богоподобность юноши, не было в облике незнакомца. Его красота была красотой статуи, холодного камня.

Чернокожие отшатнулись от него. Их глаза сверкали бешеным огнем. А он поднял руку и заговорил, и голос его много раз отразился гулким эхом от стен и сводов зала. Словно в трансе, отступали темнокожие воины, отступали, пока не заняли места вдоль стен в равных промежутках друг от друга. Затем с неподвижных губ незнакомца сорвалось чудовищное заклинание.

— Йахкулан йок тха, ксуххалла!

При звуках страшного заклятия черные силуэты замерли. Их члены сковала неподвижность, они окаменели в неестественных позах. Незнакомец коснулся безвольного тела юноши, и цепи упали. Он поднял мертвое тело на руки. Затем обернулся, спокойным взором скользнул по безмолвным рядам черных фигур и указал на луну, которая заглядывала в зал сквозь окна. И они поняли, эти застывшие в ожидании статуи, которые только что были живыми людьми…

Оливия проснулась, как от толчка. Она вся холодела от пота, сердце громко стучало в полной тишине. Поведя вокруг диким взором, девушка увидела Конана — он спал, прислонившись к колонне, голова свесилась на могучую грудь. Серебряные лучи поздней луны проникали сквозь дыры в потолке, длинными белыми полосами ложились на пыльный пол. Девушка смутно различила статуи — черные, застывшие в миг величайшего напряжения, выжидающие. Борясь с истерикой, она разглядывала слабо озаренные луной колонны и статуи в нишах.

Что это? Дрожь прошла по статуям, едва их коснулся луч.

Словно невидимые оковы сомкнулись на ее членах, когда она заметила шевеление, судороги черных тел. Но через мгновение с ее уст сорвался вопль, и вместе с ним спало оцепенение. Конан вскочил на ноги, в руке его был меч, зубы сверкали в темноте.

— Статуи! Статуи! Боже, они оживают!

С пронзительным криком Оливия бросилась к пролому в стене, разорвала лианы. Она бежала вслепую, оглашая ночь дикими воплями, и вдруг твердая рука схватила ее за плечо. Девушка визжала и барахталась в объятиях чудовищной силы, пока знакомый голос не проник сквозь туман владевшего ею ужаса, пока она не увидела перед собой в лунном свете озадаченное лицо Конана.

— Кром! Да что с тобой, девочка? Кошмар приснился?

Его голос показался ей далеким, незнакомым. Всхлипнув,

она обвила руками его могучую шею. Ее сотрясали рыдания, легким не хватало воздуха.

— Где они? Они гнались за нами?

— Никто за нами не гнался.

Все еще прижимаясь к нему, девушка огляделась вокруг. Оказывается, она добежала почти до южного края плато. Прямо под ними начинался склон, подножие скрывалось в густой тени леса. Обернувшись, она увидела руины, ярко освещенные луной.

— Неужели ты не заметил? Статуи двигались, поднимали руки, глаза сверкали во тьме…

— Я ничего не видел,— нахмурился варвар.— Спал крепче обычного, мне ведь уже давно не случалось выспаться. И все-таки не думаю, что кто-то мог войти в зал, не разбудив меня.

— Никто и не входил.— Она истерически рассмеялась.— Они уже находились там. О Митра, мы устроились на ночлег в их логове! Овцы сами забрели на бойню!

— О чем ты говоришь? Я проснулся от твоего крика, но, прежде чем успел осмотреться, ты бросилась наружу через трещину в стене. Я побежал следом, боясь, как бы с тобой не случилось чего. Решил, тебе приснился скверный сон.

— Так оно и было! — Девушка вздрогнула.— Но реальность оказалась куда страшнее сна. Слушай!

И она рассказала обо всем, что увидела во сне и, как ей казалось, наяву.

Конан выслушал очень внимательно. Естественный скептицизм просвещенного человека был ему незнаком. В мифологии его народа встречались вампиры, гоблины и чернокнижники — ни один киммериец не считал их выдумкой. Когда она договорила, он некоторое время сидел молча, в задумчивости поигрывая мечом.

— Юноша, которого пытали, походил на высокого мужчину, который появился потом? — спросил он наконец.

— Как сын на отца,— ответила она и нерешительно добавила: — Если можно вообразить плод союза божества со смертным человеком, то это и будет тот юноша. Наши легенды говорят, в древние времена смертные женщины иногда рождали детей от богов.

— От каких богов?

— Эти боги давно забыты, никто не знает их имен. Они вернулись в спокойные воды озер, на тихие холмы, на берега, что лежат за звездами. Боги столь же непостоянны, как и люди.

— Но если эти статуи — люди, превращенные в железо богом или демоном, как могут они оживать?

— Это лунное колдовство.— Девушка снова задрожала.— Пришелец указал на луну. Пока на них падает лунный свет, они живут.

— Но нас никто не преследовал,— пробормотал Конан, бросив взгляд на слабо освещенные развалины — Тебе могло присниться… Пожалуй, я схожу проверю.

— Нет, нет! — вскричала она и вцепилась в него изо всех сил.— Быть может, заклинание удерживает их внутри зала. Не возвращайся! Они разорвут тебя на части. О Конан, давай лучше спустимся в лодку и навсегда оставим позади ужасный остров! Гирканский корабль уже наверняка прошел мимо. Бежим отсюда!