— Уроки сделали свое дело.

— Я обязательно им передам.

Мы обменялись взглядами. Это не был тот самый взгляд, но все же. Я с трудом оборвала эту беседу.

— Я сбегаю в да-а-а-а-мскую ко-о-о-мнату, — сказала я, вспомнив овечий язык. — Скоро вернусь.

— Хорошо, только не долго. Я буду скучать.

Я отправилась на поиски Эми.

— Подружки невесты просто обязаны перепихнуться с кем-нибудь на свадьбе! — сказала она, когда я рассказала ей о путанице с Ксавьером. Эми держала в руке бокал, а ее волосы были слегка взъерошены из-за танцев с одним из множества кузенов Рафа. Она общалась с ними весь вечер. — Я хочу сказать, разве не для этого все наводят такой марафет? Все здесь на что-то надеются. Хезер, ты не монашка!

— О, ну и ну, Эми. Я никогда и не говорила, что я монашка.

— Ты не должна ничего решать прямо сейчас. Ты ведь не римский император, который принимает важные решения. Ты можешь просто сделать это и посмотреть, куда это тебя приведет.

— Я знаю, куда это приведет, Эми. В этом все и дело.

— Вот бы у меня было так же! Вот бы мне было относительно кого принимать решения.

— Те кузены тебе не отказали бы, — сказала я. — Те, с которыми ты танцевала.

— А кому они вообще отказали бы? Озабоченные мелкие лягушата. Австралийские мальчики полны энергии. Надо отдать им должное. Но я не вижу здесь мужчин. Достойных мужчин. Мужчины на свадьбах вечно или слишком молодые, или слишком старые. Или женаты.

— Так вот как ты видишь свадьбы?

— Большинство свадеб, наверное. Думаю, общественное понимание свадеб изменилось. Когда-то люди женились в сформированных общинах и семьи чаще всего были знакомы. Теперь же они слетаются со всего мира, проводят пару дней вместе и разлетаются по домам. Даже не знаю, что это значит. Может быть, обрученным парам вообще следует звонить своим гостям по Skype, и пускай их друзья и родные смотрят на них в режиме онлайн. Свадьбы могут превратиться в телешоу.

Я смотрела на Эми. Она устало, но радостно улыбнулась. Думаю, она просто шутила. Эми обожала все портить.

— Ты ничуть не помогла мне с чертовым Ксавьером, — сказала я. — Правда, это не мой тип.

— А кто твой тип? Не бери в голову, я и сама знаю. Джек. Да, хорошо, Джек — твой тип. Я поняла. Но Джек дал деру, милая. Джек выбрал путешествия, или чем он там еще занимается. Он — замечательный парень, он мне очень нравится, но его больше нет рядом. Пуф! Он исчез. Моя массажистка всегда советовала переступать через ненужных мужчин и ложиться под нужных.

— Ты просто отвратительна, Эми. Это мерзко.

Подруга улыбнулась и заиграла бровями. Я поняла, что она выпила многовато. Эми начала философствовать:

— Вот в чем дело. Если ты переспишь с Ксавьером, то проснешься с головной болью и, возможно, болью в сердце. Плюс он может решить, что ты на него запала, и тогда начнет тебе названивать, пытаясь поговорить с тобой, и каждый раз, когда ты будешь слышать звонок телефона, тебе будет больно, потому что это не Джек.

— Я думала, ты хочешь, чтобы я переспала с ним!

— Просто с кем-то, Хезер. Я хочу, чтобы ты вернулась к жизни. Конечно, ты можешь спать с кем захочешь, только не страдай из-за Джека. Пора отпустить эту боль. Знаю, это тяжело, милая, но ты должна ее отпустить.

Я кивнула. Мои глаза наполнились слезами. Она взяла меня за руку. Мы долго стояли молча. Это был великолепный ранний вечер. Я раздумывала над тем, стоит ли мне искать Ксавьера. Стоит ли мне сходить в туалет. Меня словно поставили вверх дном — так говорила моя мама, когда что-то выходило из-под ее контроля.

Мы так и стояли, когда к нам подошел Раф.

— Я хочу потанцевать с тобой, Хезер, — сказал он. — Потанцуешь с женихом?

— Это честь для меня.

— И кто я? Швейцарский сыр? — спросила Эми, отпуская мою руку.

— До скорого.

— Просто придержи лошадей, — проворчала Эми и ушла.

Я стояла напротив Рафа.

— С удовольствием потанцую с тобой, Раф, — сказала я.

— Я не очень хороший танцор. В отличие от моего друга Ксавьера.

— Кажется, у Ксавьера много талантов.

— О, ты и половины из них не знаешь. Он тебе нравится?

— Нравится. Очень нравится. Он очень интересный человек.

— На самом деле он хороший парень. Мы давно дружим. С самого детства. Из вас вышла бы хорошая пара.

— И ты в сваху поиграть решил, Раф?

— Теперь, когда я женат, могу сказать, что я в этом эксперт. Ты что, не знала? Женатые люди всегда лучше знают, что нужно делать одиноким, с кем им встречаться и как жить.

Раф улыбнулся, протянул руки, и я шагнула вперед. Подойдя к нему поближе и танцуя с ним, я осознала, что безумно его люблю.

— Знаешь, тебе досталась лучшая девушка в мире, — сказала я. Было немного странно танцевать с мужем подруги. Ее мужем! — Она — воплощение мировой доброты.

— Да, знаю. Ты попала в точку. Мне очень повезло.

— Она еще красивее, чем ты думаешь, Раф. Ее красота затрагивает все на свете. Ее любовь и чувство прекрасного. Таких, как она, больше нет.

Раф кивнул. Мы танцевали по часовой стрелке, но его тело казалось каким-то напряженным и неспокойным. Я чуть было не спросила, все ли у него в порядке, как вдруг он наклонился к моему уху. Раф признался, почему на самом деле пригласил меня на танец.

— Я хотел поговорить с тобой о Джеке, — сказал он. — О нашем Джеке. Твоем Джеке Вермонтском. Я подумал, что из всех дней этот подходит больше всего, чтобы все рассказать.

Он немного оттолкнул меня, чтобы посмотреть мне в глаза. В этот момент мое сердце ушло в пятки. У него был добрый, теплый взгляд. Группа играла приятную ритмичную мелодию, которая никак не вязалась с выражением лица Рафа.

— Ты не против, если я немного расскажу о Джеке? — спросил он. — Я должен сказать кое-что, что слишком долго держал в себе.

Я кивнула. Казалось, что из моего тела исчезли все кости.

— Продолжай.

— Во-первых, я должен попросить твоего понимания и, наверное, прощения. Я пообещал Джеку, что никогда не буду с тобой это обсуждать. Я и Констанции ничего не говорил. Об этом не знает никто на свете, кроме Джека, меня и его родителей. Он доверил это мне.

— В чем дело, Раф? Скажи мне. Ты говоришь до ужаса формально.

— Прости. Я не хотел. Я чувствую себя нелепо, говоря это тебе.

— Продолжай, скажи мне.

Музыка стала более медленной и шероховатой. Мы танцевали на паркетном полу. Я ощущала каждую деталь: музыку, твердость пола, привлекательность Рафа, цвет и текстуру его костюма, своего платья длиной до середины икры, которое касалось кожи под коленом. Казалось, Раф никак не мог решиться сказать то, что хотел. Он начинал говорить, а затем прекращал.