– Стойте! Кто-нибудь! Как остановить поезд?! – закричал Николай во все горло. – Да послушаете же меня! Надо остановить поезд! Надо срочно на поверхность!

И снова его будто не существовало. Никто на него даже не посмотрел. Только кто-то ухмыльнулся и мотнул головой.

– Сейчас в метро будет ядерный взрыв! Люди! Мать вашу! Почему вы меня не слышите?! Сволочи! Сволочи вы все! Мрази!!!

Он остервенело кричал на пассажиров, в надежде вызвать хоть какую-то реакцию, но и эта его попытка оказалась тщетной, усилив только отчаянье в нем самом.

– Лю-юди-и-и!!!

– Ну, что Коля, когда мир был хуже, до или после? – услышал он монотонный женский голос, который еще недавно вещал из динамиков о дверях, станциях и случаях терроризма, а теперь этот голос было слышно совсем рядом. За спиной. Васнецов резко обернулся. Оказывается, за его спиной стояла Рана. Молодая, но морщинистая, без двух пальцев на перемотанной грязной тряпкой руке. С какими-то бесцветными волосами, заплетенными в косу. В оспинах вместо веснушек и с большими черными глазами, полными боли и какой-то упрямой силы.

– Рана?! Это ты?! – с изумлением и испугом спросил Николай.

– Да. Это я. – Девушка кивнула. Она снова не шевелила губами, а голос ее звучал, словно в его голове.

– Что со мной? Что происходит?

– А ты как думаешь?

И после этих слов, превратившихся в зловещее эхо, свет погас, и воцарилась кромешная тьма.

– Рана! Что происходит?! Рана, где ты?!

– Я тут, Коля. Не бойся.

Электровоз проезжал очередную станцию. Оттуда бил свет в черный вагон. Теперь стало видно, что на обуглившихся скамейках вагона сидят скелеты.

– А они почти не изменились. – С каким-то едва уловимым сарказмом сказала Рана. – Такие же равнодушные и безучастные. Только немного мертвее, чем раньше. Но были ли они живее?

На перроне царило что-то ужасное, но уже виденное Николаем. Огромная толпа лилась потоками с эскалаторов и уже наводнила всю станцию. Люди не удерживались на краю перрона и падали прямо на мчащийся поезд с мертвецами. Кого-то утягивало под колеса, и вагон чуть вздрагивал, перепиливая тело человека. Кто-то ударялся о корпус состава и, его отбрасывало назад в толпу, с переломанными костями.

Поезд проехал станцию на полном ходу. Не останавливаясь.

– Рана, ну скажи мне, что происходит? – умоляющим тоном произнес Николай, – Я сплю?

– А может наоборот, Коля? Может, ты раньше спал, но сейчас проснулся и прозрел?

– Я не понимаю ничего. Я запутался. – Вздохнул он.

– И ты не знаешь, для чего вам спасать землю? Верно?

– Так это все, правда? И ХАРП, и Надеждинск, и ядерная война, и угроза остаткам цивилизации? Все правда? Я подумал, что мне все это приснилось.

– А я? Я, правда? – девушка улыбнулась, и это было видно в отсветах, пляшущих в тоннеле метро языков пламени.

– Я вижу тебя. Я слышу тебя. Я говорю с тобой. Но не знаю. Я не понимаю, Рана.

Она, улыбаясь, протянула к нему ладонь. Он отпрянул, увидев окровавленную повязку.

– Прости, – шепнула она и в этот раз, наконец, шевелила тонкими обесцвеченными губами. Рана убрала изувеченную руку и легонько провела по его щеке пальцами здоровой ладони.

Он не ощутил ее касания, но почувствовал какую-то легкость и покорность.

– А ты совсем не знаешь женской ласки. Да? Девичьей не знаешь. И материнскую едва ли помнишь. – Тихо говорила она, – Но я страшная. Я некрасивая. И я… мертвая…

– Прости. Ты такая хорошая. Добрая. А я убил тебя.

– Ты знаешь, сколько таких, хороших и добрых убили? А детишек безвинных? Скольких превратили в прах. Не дав, насладится жизнью. Не дав вкусить радости и одарить радостями других. Жаль их…

– Жаль. Но эти люди, что сидели и равнодушно отворачивались от чужой беды… Их мне не жаль. Тех, что затаптывали людей и сталкивали их с перрона в безумной панике, не жаль. Тех кто слушать меня не хотел. Тех кто… А кто тогда хороший?

– И все и никто. Самое страшное, лишить человека разума. Даже на миг. Даже если на мгновение разум уснет, из глубин человеческой души вырывается чудовище. Оно живет в каждом из людей. Каждый носит персонального монстра. Но он никогда не спит. Он сидит в клетке и ждет, когда часовые разума задремлют. И тогда… Тогда все! Необратимость! Зло! Чудище рвет на части и душу и сердце. А иногда и весь мир. Страх может затмить твой разум и выпустить кровожадного дракона. Ненависть может затмить твой разум и обратить твоего монстра против истины и добра. И против тебя самого!

– А любовь? – спросил вдруг он. Он и сам не знал почему. Но почувствовал, что этот вопрос важен для него.

– Любовь? Она как любая страсть. Любовь может посеять в твоей душе и страх и ненависть. А что из этого следует, я уже сказала. Берегись страстей, Коля. Береги свой разум.

– И любви беречься? – разочарованно произнес Васнецов.

Она снова провела кончиками худых пальцев по его щеке.

– Бедненький. Бедненький мой мальчик.

– Тогда ради чего спасать мир? Ради чего, если и любви надо беречься? Зачем тогда жить? Если бы люди больше любили, то и не произошло ничего такого со всем миром. Разве нет?

– А во имя любви, что может натворить человек? Но уже не разум. Ты ведь не знаешь, что сделал Людоед. Ты не ведаешь, что он натворил!

– Кто?

– Людоед. Твой новый друг. Который всегда одет в черное. Ты забыл его? Тебе не ведомо деяние, что он посвятил свое любви? Или то, во что его любовь превратила? Знаешь, был когда-то один художник. Гойя. Ему принадлежат слова – El sueсo de la razуn produce monstruos. Это означает – «Сон разума рождает чудовищ». Не люби, не бойся, не отдавайся в лапы гневу своему, Коля.

– И не жить, – покачал головой Николай, – Я ведь умер? Это ведь не сон, так? Это моя смерть? Ты моя смерть. В тот раз ты позвала меня за собой, но я отказался. То лишь был сон. Но в этот раз меня застрелили. Я помню. И ты утащила меня. Отомстила?

– Ты же сам не хотел жить. Вспомни. Зачем жить? Это ты постоянно вопрошал. Ну, вспомни.

– Откуда ты все это знаешь? Откуда? Ты всю жизнь провела на том кордоне в старом вагоне. Откуда ты знаешь про все? И про меня и про Людоеда и про художника этого и языком его владеешь?

– Если ты пойдешь со мной, я покажу тебе грудь, – она снова улыбнулась.

– Чего?

– Помнишь, как ты был маленьким и напился? Помнишь, как ты хотел выбраться на улицу, где мог погибнуть в считанные минуты на холоде? Но тебя заманила обещанием показать свою грудь девушка, чьего лица ты совсем не помнишь. Ты спасся.

Николай попятился.

– Кто ты?!

– Я, Рана. Больная несчастная девушка, которую ты убил. Но здесь устами моими говорит с тобою ваша матушка. Земля. Живая планета, которая дала вам всем жизнь. Она знает все о своих чадах.