— Лихорадка? — переспросил Локлан. — Великолепно… То есть не то, что он болел, а…

— Мы поняли, что ты хотел сказать. И не стоит заикаться, — сухо посоветовала Кимберли.

Локлан ухмыльнулся, подмигнул жене и обнял дочь.

— Я знал, что он не безумец.

— Как же, — буркнула Кимберли.

— И нет причин откладывать свадьбу, — добавил он. — Как только соберутся гости, устроим праздник.

— Так это ты уговорил маму ждать целый месяц? — напустилась на него Мелисса.

— Не сердись, девочка. Я всего лишь хотел получше его узнать, только и всего.

Дядья отнеслись к рассказу племянницы немного по-другому. Сообразив, что преследовали тяжелобольного мальчика, горевшего в жару по их вине из-за жестоких и к тому же несправедливых побоев, и что, возможно, именно из-за них он отбился от рук и перестал слушаться мать, которая была принуждена отослать его… Короче говоря, дело закончилось дракой, в которой участвовали девять человек.

Хорошо еще, что они догадались выйти во двор: сестра строго-настрого наказала им ни за что не затевать потасовок в доме… разве что в крайнем случае. Нужно добавить, что Локлан пальцем не пошевелил, чтобы их разнять, только стоял со скрещенными на груди руками и наблюдал за схваткой, мучительно морщась при каждой особенно меткой оплеухе.

Кимберли тоже не была склонна вмешиваться, хотя, когда дело приняло по-настоящему серьезный оборот, все же приказала слугам опрокинуть на драчунов несколько ведер холодной воды. За ужином пятеро присутствующих могли похвастаться огромными фонарями всех цветов радуги.

Но Линкольна за столом не было. Он все еще не вернулся. Когда Мелисса забеспокоилась, Локлан послал на розыски членов клана. Линкольна они не нашли. Зато встретили гонца, который заблудился, пытаясь добраться до Крегоры после наступления темноты. Он вез письмо для Мелиссы. От Линкольна.

Мелисса прочитала его, села и расплакалась:

— Он не хочет жениться на мне!

— Черта с два! — завопила Кимберли.

— Пишет, что я заслуживаю лучшего мужа, чем он.

О, какая это мука — наблюдать, как рушатся все твои мечты и планы, и знать, что именно ты вытащил камень из основания, обрушив всю башню…

Желчь подступала к горлу, душила, не давала втянуть воздух в легкие.

Линкольн прямиком отправился в Лондон, без остановок, если не считать короткого отдыха в гостинице, когда он нацарапал записку и велел отправить Мелиссе.

Ему бы стоило провести тут ночь, успокоиться. Недаром говорят, утро вечера мудренее. Но он боялся, что близость Мелиссы подорвет его решимость и соблазнит вернуться, Его убивала сама мысль о том, что он отрекся от нее. И не потому, что она заслуживала лучшего мужа. Он написал ей не правду. Беда в том, что это он недостоин ее. Видно, ему на роду написано ранить тех, кто любит его больше всего. И если он не смог защитить мать, перед которой весь остаток жизни будет стоять на коленях, моля о прощении, то уж уберечь Мелиссу от такого ублюдка, как он, сумеет!

Теперь он воскрешал в памяти свое детство, все случаи, которые он сознательно отсек, не желая помнить, потому что именно они показывали на истинного виновника. Его. Он так сильно хотел заслужить уважение и признание братьев Макферсон, что невольно стал им подражать. Они казались совершенно свободными, не имели никаких ограничений, могли делать все, что в голову взбредет, никому не подчинялись. Но на самом деле их просто по-другому воспитывали. В ином духе. Только недавно он узнал, что Йен Макферсон мог взять в руки ремень и отходить любого из сыновей за очередную проделку. Это доказывало, что и у них была пусть и своеобразная, но дисциплина и за последствия злого озорства приходилось отвечать.

То же случилось и с ним, только с тем отличием, что, когда он пустился во все тяжкие, мать попыталась вернуть сына на праведный путь, отправив к человеку, способному заменить ему отца. Но вместо того чтобы смириться с решением матери и с собственной участью, он проклял ее за это и много лет лелеял свою ненависть, позволив ей вытеснить все остальные чувства.

Как он мог забыть, до чего был глупым и дерзким, пока не подрался с Дуги. Лихорадка? Это она лишила его памяти?

Линкольн не знал. Да это теперь и не важно. Непоправимое уже случилось, и он тому виной. Все письма, которые он рвал, не читая, все визиты матери, во время которых он ухитрялся удрать из дома, все несправедливые резкие слова, которые он ей бросал…

Мать пыталась, так часто пыталась перекинуть мост через пропасть между ними, а он все отталкивал ее, пока она не сдалась.

Линкольн почти спал в седле к тому времени, когда добрался до Лондона. Несколько раз ему пришлось менять лошадей.

Линкольн едва дотащился до постели и проспал почти сутки. Наверное, это следовало сделать раньше. Потому что, проснувшись, он по-иному посмотрел на случившееся. И понял, каким же был ослом, когда по-дурацки сбежал от Мелиссы. Опять отталкивает самых дорогих ему людей!

Но на этот раз все будет по-другому! Он обвинил себя в том, что натворил в детстве. Позволил несговорчивому капризному ребенку, каким был тогда, слишком долго жить в своей душе. Пытался защитить от этого ребенка Мелиссу. Но ребенок исчез.

Он хотел наказать этого ребенка, но неудачливый мальчишка и без того был жестоко наказан. Если еще не слишком поздно, если Мелисса не сыта им по горло, он ее вернет!

К ужину Линкольн спустился вниз и застал в столовой только тетку.

— Где Эдит? — небрежно бросил он, садясь за стол и стараясь не смотреть на ее удивленное лицо.

— Проводит субботу и воскресенье со своим женихом и его семьей. Обсуждает приготовления к свадьбе… но что ты тут делаешь? Неужели все уладил с родными Мелиссы?

— По-моему, только все напортил, — вздохнул он.

— О нет!

— По крайней мере у ее дядюшек теперь есть причина праздновать, — сухо добавил Линкольн.

Знавшая обстоятельства его вражды с Макферсонами, Генриетта ошеломленно ахнула:

— Только не говори, что отказался от Мелиссы!

Вместо ответа он спросил:

— Ты знала, что все это время мой отец был жив и скончался лишь два года назад?

— Господи, — выдавила Генриетта, — кто наговорил тебе такой чепухи?!

— Моя мать… Очевидно, тебе ничего не было известно. Да и дяде Ричарду тоже. Она не захотела бы рисковать тем, что он пожалеет меня и все расскажет.

— Ты не шутишь? — допытывалась тетка.

— Нет.

Линкольн рассказал Генриетте обо всем, что произошло в доме матери, включая свой последний и самый большой промах: бегство от Мелиссы.

— Значит, это правда, — кивнула она. — Ты и в самом деле безумен.