– А можно взять машину у кого-нибудь на время? – спросила Джеки.

– Стив бы однозначно дал свою. Он всегда такой милый и рад помочь. Но пару дней назад он сделался таким необяза… – Ей в голову ударила умная мысль. – А как насчет вот того?

Почти на самой верхней полке стоял совсем еще не старый «мерседес», который когда-то в спешке заложил молодой человек в сером в тонкую полоску деловом костюме, заляпанном грязью. Роскошный седан был великолепно уравновешен по всей ширине и стоял вертикально на трехметровой деревянной полке.

Джеки улыбнулась и тут же вздрогнула. Улыбка причинила ей боль. Не душевную, а физическую – из-за ушибленных мышц. После аварии она ни разу не улыбнулась.

– Ключи в замке зажигания, – сказала она.

– Отлично, – ответила Диана, но ничего не сделала, поскольку спросила: – А как мы его оттуда?.. Но как ты его сначала туда?..

– Не помню.

– Значит, опять тупик.

– Похоже на то.

Не прошло ни одной секунды, и не произошло никакого действия, однако стоявший на полке «мерседес» оказался на автостоянке. Вокруг женщин располагались ящик с инструментами, след из перьев и большое количество подшипников. В воздухе пахло сгоревшими спичками.

Они довольно долго вникали в эту новую реальность, а затем, как подобает добропорядочным гражданам Найт-Вэйла, отнесли ее к категории необъяснимого и навсегда о ней забыли.

– Похоже, мы сняли ее так же, как я ее туда подняла, – заметила Джеки. Она не помнила, как именно.

– Ух ты! – удивилась Диана. – Ну мы даем. Надеюсь, я хоть чем-то помогла.

– Дорогая, уверена, что да.

– Спасибо.

– Ну что, в путь?

Пока Джеки поднималась наверх к своему столу, чтобы взять кое-что в дорогу, Диана разгуливала по ломбарду, разглядывая заложенные вещи. Она нашла слезу и немного огорчилась из-за того, что ее до сих пор никто не купил, но обрадовалась тому, что Джеки выставила ее на полке на самом видном месте. Потом она увидела нечто, что заставило ее замереть. Под набором изящных фарфоровых статуэток, изображавших молодые пары, совершавшие мыслепреступления и заметавшие следы, стояла мусорная корзина. Поверх нее лежала картонная коробка. Самая обычная коробка из коричневого картона. Диана точно знала, что это за коробка. В таких привозили конверты девятого размера. Подобные коробки были ей знакомы. Единственный офис в Найт-Вэйле, где пользовались конвертами девятого размера, был тот самый, где она до недавнего времени работала.

Она нагнулась, чтобы получше рассмотреть коробку. Ее край подпирал черенок от садовой тяпки длиной в метр с лишним. На металлическом острие тяпки виднелось темно-коричневое пятно со спутанными клочками темно-коричневого меха.

Диана положила тяпку и коснулась крышки коробки. Ей стало грустно. Она не знала, отчего ей стало грустно. Ей стало страшно. Она не знала, отчего ей стало страшно.

Она подняла крышку и увидела. Увидела. И ощутила. И на мгновение ее не стало. А затем она вернулась. Она прижала руку ко рту.

Когда Джеки медленно доковыляла до «мерседеса», Диана уже сидела на пассажирском месте.

– Поехали, – сказала Джеки.

Диана выставила локоть в открытое окно. Она была немного бледна и рассеянно смотрела куда-то вдаль. Джеки точно не знала, что это значит, когда у тебя пропал сын, но думала, что это, наверное, выматывает до полного изнеможения. Она знала, что такое изнеможение. Она знала, что такое боль.

– Все нормально? – спросила она.

– Я заложила к тебе в ломбард слезу, потому что начинался учебный год и мне нужны были деньги, – ответила Диана. – Это была единственная причина. Все остальное я придумала, потому что мне казалось, что так я смогу убедить тебя поехать со мной.

– Я знаю.

– Ну вот и ладно.

Джеки завела машину, нажала ногами на обе педали и под визг шин выехала задним ходом, выпустив облако серого дыма. Агентша в стоявшем неподалеку черном седане фотографировала их отъезд. Каждое фото оказалось испорчено вспышкой, и всякий раз это сопровождалось руганью. Две женщины укатили прочь, оставив на растрескавшемся асфальте стоянки две черных изогнутых полосы, похожих на рога.

Два существа, явно не ангелы, оба по имени Эрика, вышли с заднего дворика ломбарда, где они прятались. С них градом лил пот, а их руки были испачканы черной смазкой.

Джеки вывела «мерседес» на шоссе 800. Он ехал совсем не так, как ее старая машина. При езде в старой машине создавалось впечатление, будто бы что-то планируешь, в этой же появлялось ощущение импровизации. Возможно, оттого, что она вела ее одной рукой.

Диана широко улыбнулась ей, и Джеки улыбнулась в ответ. Было трудно справиться с чувством торжества. Диана вцепилась в бумагу с надписью «КИНГ-СИТИ», сделанной рукой Джоша. Она не могла выпустить ее из рук. Или же, в отличие от Джеки, она могла это сделать, но, опять же в отличие от Джеки, делать этого не хотела.

Они проехали мимо дома Старухи Джози, который располагался рядом с парковкой подержанных машин. Старуха Джози стояла в выходящем на дорогу дворике со всеми Эриками, словно знала, что они проедут мимо. Эрики, казалось, задыхались. Джози подняла руку, но не помахала. Она жестикулировала, но Джеки не смогла понять, что означает этот жест, и ответила собственным бессмысленным жестом. Продавец подержанных машин стоял на крыше старой «тойоты»-хетчбэка и выл. Джеки подвыла в ответ. Она не чувствовала такой радости с тех пор, как начались ее неприятности. Шоссе представляло собой простой путь, проложенный именно для нее.

Диана обернулась, глядя, как Найт-Вэйл медленно остается позади.

– Какой же он маленький, – сказала она. – В том смысле, что не только отсюда. Сейчас он просто кажется таким. Крохотным городком, где можно прожить всю свою жизнь.

– Ты еще не прожила всю свою жизнь.

– Хочется надеяться, что ты права.

Последним они миновали дом Ларри Лероя на самом краю города. Самого Ларри нигде не было видно. Дом его покосился внутрь и превратился в безобразную, запущенную груду деревяшек, своей формой едва напоминающую дом. Этот дом вообще ни о чем не думал.

Наконец они выехали на просторы пустыни. Джеки попыталась вспомнить, когда она выезжала из Найт-Вэйла хотя бы на такое расстояние. Но ей вспоминались лишь бесконечные дни в ломбарде. Думая о тех днях, она впервые почувствовала грусть, а не ностальгию. Она не знала, что это значило.

– Диана, а что бы это значило, когда знаешь, что что-то чувствуешь, но не знаешь, что это за чувство?

– Это значит, что ты взрослеешь или стареешь.

– Я никогда не взрослею и не старюсь.

– По-моему, мы так все когда-то думали.

Пустыня простиралась так далеко, что легко было представить, будто из нее состоит весь мир. Однако Джеки знала, хотя и не очень в это верила, что пустыня – всего лишь часть мира. Ее пугала вероятность оказаться в открытом пространстве. И крохотная замкнутость ее дома. Ей показалось, что ее грудь – это пузырь, который вот-вот лопнет, и она старалась сидеть как можно тише.