– Для чего же люди крадут наших детей? – спросила опять Енифар.

– Ни один мир, Енифар, не может обходиться без троллей, – ответил ее спутник. – Без нас жизнь была бы пресной и невозможной.

– Тогда почему люди истребляют вас по эту сторону границы?

– Потому что мы грабим их деревни, – ответил тролль, ухмыльнувшись.

– Ну, это я знаю, – проговорила Енифар задумчиво. – Если бы вы вздумали напасть на мою деревню, я бы тоже вас убивала.

– Иногда дружба или вражда – вопрос расстояния, – сказал тролль. – Знаешь историю о Быроххе и Скельдвеа, королеве фэйри?

* * *

Жил однажды тролль по имени Бырохх. Он был рослый и рыжий, с огромным горбатым носом, и это делало его красивым и привлекательным. Когда он ел, брызги летели из его рта, когда он смеялся, поднимался ветер, когда он спал, земля под ним шла пузырями, а когда он однажды спрыгнул с дерева, на том месте, куда он приземлился, образовалась вмятина такого размера, что в ней потом похоронили двоих друзей, убивших друг друга на поединке.

Как-то раз Бырохх заблудился на охоте. Впоследствии он утверждал, что и не думал терять дорогу, а просто ветки за его спиной переплелись особым образом, чтобы он перестал узнавать привычные места и в конце концов заплутал и очутился в совершенно незнакомом месте.

Он увидел хорошенькую полянку с белыми и голубыми цветами. Голубые цветы отмечали те земные пятна, где имелась влага, а белые – высокие, густые, с трубчатыми стеблями – были, несомненно, ядовитыми.

Бырохху так понравилась эта поляна, что он сразу уселся там и вытащил из-за пояса флягу.

И тут земля перед ним расступилась, и наружу вышла Скельдвеа, королева фэйри.

Скельдвеа была мала ростом и так хрупка, что ее самое впору было принять за стебель. И совершенно очевидно, что она была так же ядовита, как и цветы на ее любимой полянке.

– Охо-хо! – закричал Бырохх. – Вот это да! Неужто ты – настоящая фэйри? Да если бы мне сказали, что со мной такое случится, я в жизни бы не поверил.

– Почему? – спросила Скельдвеа, уязвленная его словами.

Глаза у Скельдвеа были ярко-зеленые, а волосы такого же рыжего цвета, как и у Бырохха. Только одно это их и роднило, а во всем остальном они являли собою полную противоположность.

– Да потому, – сказал Бырохх, которому нечего было терять, – что вы, фэйри, терпеть не можете нас, троллей, и никогда перед нами вот так запросто не выскакиваете.

– Как я погляжу, – заявила Скельдвеа, – ты слишком много знаешь о нас, фэйри.

– Да уж, наслышан, – фыркнул Бырохх.

– И что о нас говорят? – полюбопытствовала Скельдвеа.

– А вот что вы любопытны, как все грызуны, – ответил Бырохх.

Скельдвеа покраснела и от негодования потеряла дар речи.

А Бырохх продолжал как ни в чем не бывало:

– Еще у нас говорят, что у некоторых фэйри по две души, своя и чужая, а у некоторых и вовсе ее нет.

Скельдвеа молчала, и Бырохх подумал: «А я-то попал не в бровь, а в глаз! Гляди ты на эту фэйри – покраснела и молчит. Точно, угадал я. И у нее наверняка несколько душ вместо одной, она ведь жадная».

Бырохх хлебнул опять из фляги и принялся насвистывать, всем своим видом показывая, что ему безразлично негодование, которое он вызвал у собеседницы.

Между тем Скельдвеа спросила:

– Хочешь ли ты покушать?

– Не отказался бы, – ответил тролль.

– В таком случае, идем, – позвала Скельдвеа. – Я провожу тебя в мой чертог.

– Ух ты! – обрадовался тролль. – А что это такое?

– Это подземная комната, – ответила Скельдвеа, – там накрыты столы, и играет музыка, и полно рабов, которые подносят блюда с мясом и хлебом, и спелыми фруктами, и всем, что тебе захочется.

– И даже с сердцем Зверя Домашнего? – недоверчиво спросил Бырохх.

А Домашний Зверь, самый дикий и хищный из всех зверей, обладал огромным сердцем, очень сочным и питательным, и все тролли время от времени охотились на Домашнего Зверя ради его сердца.

– Наверное, – поморщилась Скельдвеа. – Я никогда не спрашиваю, что я ем.

– А вдруг тебя отравят? – удивился Бырохх. – Нельзя так безоглядно доверять поварам и охотникам, среди них тоже могут быть негодяи.

– Меня невозможно отравить, ведь я – королева фэйри, – ответила Скельдвеа. – Если что-то меня и отравит, то только чужая любовь, а я стараюсь до такого не доводить.

– Хватит разговоров! – оборвал ее тролль. – Я ужасно голоден, а ты своими разговорами еще больше раздразнила мой аппетит.

Скельдвеа хлопнула в ладоши, земля опять расступилась, и они с Быроххом провалились в подземный чертог.

Там все было так, как описывала королева фэйри: накрытые столы, музыкальные инструменты и десятки незримых рабов (видны были только их руки, подающие кувшины с вином, молоком, брагой, сметаной и едва забродившим соком растений, где большую часть составляли пузыри; деревянные подносы с разной мелко нарезанной и потому трудно определяемой едой, а также краюхи, высушенные свиные ушки, копченые ребрышки, нанизанные на веревку фрукты, фаршированные бычьи кишки, копытца в маринаде и другие яства).

– Садись, – пригласила Бырохха Скельдвеа.

Тролль окинул взглядом чертог, и горящие лампы, и зависшие в воздухе руки с угощеньями, и музыкальные инструменты, которые сами собой начинали трепетать, подрагивать и испускать звуки, едва лишь тролль поворачивал в их сторону глазные яблоки. Наконец Бырохх уставился прямо на Скельдвеа.

– А ты что же не садишься? – спросил он. – Может быть, тут у тебя какие-то ловушки приготовлены, а я и не знаю.

– Никаких ловушек! – ответила Скельдвеа и преспокойно устроилась на скамье.

Видя, что с ней действительно ничего не произошло, тролль больше не раздумывал. Он плюхнулся на ту же скамью, в десяти шагах от королевы фэйри, и потянулся к огромному блюду, на котором лежал зажаренный кабаний бок.

– Ты уверен, что хочешь это съесть? – спросила Скельдвеа.

Бырохх не ответил, поскольку считал, что поступки всегда говорят яснее любых слов.

Он схватил кабаний бок обеими руками и впился в него зубами. Тролль был так голоден, что умял кабаний бок в считаные минуты и только об одном пожалел: что здесь не было ни одного тролля, чтобы сразиться с ним на обглоданных мослах.

А предлагать подобный поединок фэйри он не решался – и не потому даже, что фэйри с презреньем отвергла бы древний обычай, исстари развлекавший троллей на их пиршествах, но потому, что Скельдвеа была слишком уж мала и тонка. «Ее, пожалуй, с одного удара костью перешибешь», – не без сожаления думал тролль, оглядывая королеву фэйри с головы до ног, наверное, уже в четырнадцатый или пятнадцатый раз.