Ещё раз печально вздохнул: я тоже был бы не против таких наложниц, нужно будет узнать, как их заполучить. Небольшие рынки, торгующие прислугой и, что уж говорить, рабами, последними из-под полы, в Корее, как и в Китае, были, главное, выйти на торговцев. А то посмотрел на такую красоту и понял: больше путешествовать один не буду. Хватит мужиков, которые неделями не моются, просто негде, пусть будет прекрасная половина – и отдых, и приятное увлечение… М-да, что только в голову не приходит, глядя на такую красоту.

Покинув каюту, я забрался в люк на носу. Как и думал, тут был матросский кубрик, экипаж здесь жил, грязно, накурено, настоящий свинарник. Из хозяйских апартаментов входа в трюм я при том беглом осмотре не обнаружил, а вот из матросского кубрика нашёл и потянул дверцу на себя. Тишина, хотя вроде где-то стон раздался? Скользнув в трюм, стал осматривать его. Нашёл бандита, он действительно был последним, у основания мачты укрылся. Лежал с разорванной на животе круткой, ничего себе, как картечь хорошо поработала. Толкнув ногой тело, вызвав новую порцию стонов, я разоружил его и, пробежавшись, закончил обследовать трюм. Пусто.

Устроившись на каком-то ящике, я растормошил бандита и задал ему первый вопрос. Говорил тот всё на суржике, который я не понимал. Попробовал на японском, мимо, корейский тоже. Хотя некоторые слова и знакомы. Неожиданно помог русский: я ругнулся, а тот отреагировал. В самом деле знал, с жутким акцентом, вроде «мало-мало говорю», но говорил. Так что допрос пошёл.

Об этой бухте мало кто знает, о ней хозяин судна никому не сообщал, отличное место стоянки, чтобы дать команде отдых. На берегу родник есть, запастись водой можно. Сюда они зашли, чтобы тайник на берегу пополнить. А тут чужая лодка. Встали на якорь и на своей лодке отправили двоих проверить, что за чужак. Думали, та пустая, а я внутри спал.

Об убитых девушках тоже спросил. Да, наложницы, принадлежавшие хозяину судна. Между прочим, он был сыном какого-то важного чина из Поднебесной, правда, зарабатывал несколько незаконными делами. Работорговля, налёты на поезда, дилижансы, рэкет и остальное. С японцами сотрудничал также. Банда у него крупной была, почти за полторы тысячи, однако об этой бухте и о тайнике знали только те, кто был на борту. А девушек действительно хозяин убил, я не ошибся, та заминка, что позволила мне вооружиться, произошла из-за этого. Если тот не отправил бы ко мне старшего матроса, которого я первым шлёпнул, а потом использовал его тело как бруствер, пришлось бы худо. Тот был опытным бандитом. Ещё не знаю, как всё сложилось бы, если бы я первым же выстрелом не завалил помощника капитана, его правую руку. Китаец подумал, что здесь засада, а девушки, видимо, всё же что-то знали, что-то такое, что тот просто не мог упустить, вот и решил вопрос кардинально.

Я ещё успел узнать у бандита о тайнике, когда он вдруг вытянулся и задёргался. Агония началась. Добивать его не стал, сам отойдёт. Жаль, о Чемульпо не спросил, ходили ли те туда и знают ли местные это судно. Ладно, рискнём.

Поднявшись наверх, я снял петлю с трупа на палубе. Спустил верёвку в трюм, накинул её на того, что скончался там, и поднял его наверх. Всех мертвецов за борт? Такую чудную бухту портить не хотелось. Девчат-то я думаю на берегу похоронить, а вот что с бандитами делать? Могилу для них копать? Обойдутся, значит, притопим с грузами, но не в бухте.

Я вернулся в лодку и направился за своими вещами. Особенно меня посуда с котелком волновали. Камбуза на борту не было, обычно на обед приставали к берегу, но если припрёт, готовили прямо на палубе. Тут был железный лист, на котором разводили костёр, тренога с жутко грязным пятнадцатилитровым котелком и такие же грязные восьмилитровый чайник и большая сковорода. Мне куда такая посуда, своей буду пользоваться. Если она, конечно, уцелела.

После обстрела моя лодка кормой в воду ушла, поэтому много что промокло. Я всё сложил на берегу. Сушить потом буду. К счастью, мешок с медикаментами, который я называл аптечкой, пострадал не сильно, всего одна пуля попала, и не намок он. Сняв штаны, я снял жгут, обработал рану, наложил мазь и крепко перебинтовал ногу. Вот теперь хорошо, теперь можно и поработать. Я принялся разбирать мешки. Всё, что пострадало от обстрела и нельзя починить или восстановить, – в сторону, остальное складывал рядом с небольшой лодочкой.

Кстати, вся одежда намокла, и ходить в своей влажной не хотелось, тем более брюки после перевязки я так и не надел. Зато форма японского лейтенанта-артиллериста не пострадала. Того, что мы в Чемульпо взяли для допроса. Я ещё тогда приметил, что тот телосложением со мной схож, так что форму мы сняли. Быстро скинув одежду, я натянул её, намотал портянки и вбил ноги в сапоги, довольный, притопнул. На размер больше, но ничего страшного. Ох, как хорошо в сухой и тёплой одежде ходить! Поправив на поясе саблю, неудобно с этой железкой, но офицеры почему-то без неё не ходили, осмотрел револьвер в кобуре: в порядке, вычищен и заряжен. Я сбил фуражку на затылок и продолжил работы.

Одежду развесил на ветках кустарника. Пусть сушится. Остальное осмотрел. Часть продовольствия было попорчено, да из трёх бочонков с водой уцелел только один. Остальные пулями пробиты. В общем, всё, что уцелело, я стал постепенно перевозить на борт судна. Обратно – трупы бандитов, укладывая их в ряд на берегу, и обеих наложниц. Потом бросил на верёвке ведро в воду и, подтянув его, рывком поднял на палубу и окатил её. Трижды проделав эту работу, с ведром и тряпкой спустился отмывать трюм. Когда я рассмотрел ящик, на котором сидел во время допроса, мне чуть не поплохело. Динамит там был. Он ведь и от выстрела мог сдетонировать, особенно если старый. Кубрик матросов и хозяйские апартаменты пока оставил нетронутыми.

Уже почти стемнело. На железном листе прогорали дрова, на треноге висел мой небольшой котелок, рядом стоял чайник (к счастью, посуда осталась цела), и я сел ужинать прямо на палубе.

Уже в полной темноте помыв после еды посуду, я направился в теперь свою опочивальню. Запер створки дверей, очень уж они крепкие и монументальные, сразу не выбьешь, топор нужен, да не один, так что, если что, время подготовиться у меня будет. Закрыл окно, устроился на кровати и спокойно уснул.

Завтра надо будет хорошенько освоить судно, нормально прибраться, от тел избавиться, девчат похоронить по-человечески и, если останется время, заделать в досках пулевые отверстия, а то они на чёрном и красном фоне слишком привлекают к себе внимание отбитой щепой. А шлюпку, на которой я приплыл, можно только на дрова пустить, ни на что более она не годна. Разве что паруса и вёсла надо будет прибрать, мало ли, пригодятся.

Посмотрев на штормовые облака, висевшие на горизонте, я недовольно нахмурился. Если налетит шквал до того, как я подойду к устью входа в залив Чемульпо, будет худо. Берег здесь пустынный, никаких укрытий, а выбросит на берег – и всё, потеряю джонку, а я к ней уже привык за эту неделю и терять совсем не хотелось.

С момента, как взял этот трофей, на самом деле прошла не неделя, а восемь дней. Пять из них я провёл в бухте, осваивая добычу, а потом три дня шёл к Чемульпо. Шёл только днём, я не двужильный. За кормой развевался корейский флаг, сам я теперь был в корейских одеждах, так что всё в норме. Джонка мне не очень нравилась, поэтому в планах было, добравшись до Чемульпо – помнится, там было большое количество джонок, – продать или обменять её на подходящее судно. Это, такое роскошное, стоит дорого, думаю, неплохую цену выручу. Главное, чтобы в порту после разрушений жизнь текла по-прежнему, тогда и покупатели найдутся.