Итак, жизнь, на которую мы глядим через искажающую линзу сознания, – это ошибка, необходимая ошибка. В своих адаптациях мы отклоняемся от пути, которого желала бы нам наша природа. Предательски соглашаясь на сотрудничество со страхом, мы довольствуемся малым. Но благодаря этим ошибкам мы развиваемся и преодолеваем свои ограничения, и наша глубочайшая человеческая борьба открывается в этой точке встречи, духовном сцеплении между нашим заданием индивидуации и человеческими слабостями. Мы здесь не для того, чтобы подражать Гаутаме или Иисусу. Эти жизни уже были прожиты и куда лучше, чем это может получиться у нас. Мы здесь, чтобы принять свой вызов, свой призыв вступить на дорогу личного излома, сомнения, отчаяния и поражения, малодушия и противоречий с редкими мгновениями просветленности. И когда время от времени на этом пути мы будем встречать самих себя, когда мы встретим свою Тень, тогда-то мы полностью включимся в игру, без остатка выложимся на арене, где выигрыш или проигрыш – смысл, а жизнь будет прожита в своей максимальной полноте.

Возможно, мы будем не в восторге от того, что найдем в этой теневой борьбе со всеми ее призрачными соблазнами, но зато мáксима Теренция («не чуждо ничто человеческое») откроется перед нами в своем истинном смысле. Теперь мы уже можем видеть, что работа с Тенью не означает работы со злом как таковым. Это процесс, направленный к обретению большей целостности. Целостность, по определению, не может быть частичной, поэтому наши теологии и наши психологии тоже не имеют права держаться за частности, даже если Эго изнывает под напряжением противоположностей, которого требует от нас целостность.

Личность, на первый взгляд не имеющая Тени, или наивная и поверхностная, или глубоко незрелая и бессознательная. В таком случае наша цель, как говорил Юнг, не добродетельность, но целостность. Подобная целостность – наилучшая услуга нашим детям, супругам, обществу и богам, которые привели нас сюда ради этой миссии. Следовательно, теневая работа – это мольба к нам, воззвание, уже несущее в себе зародыш возможной целостности. И искать Тень следует прежде всего там, где: 1) обнаруживаются наши страхи, 2) где мы кажемся себе уродливей всего, 3) во многих, многих сделках, что мы совершили: в адаптациях, отрицаниях, лишь увеличивающих тьму. Вот парадокс, что продолжает будоражить нас: мы никогда не испытаем исцеления, пока не сможем полюбить наши нелюбимые места, поскольку и они тоже взывают к нам с запросом любви. Наши больные места больны потому, что никто, в особенности же мы сами, не любит их.

Теневая работа требует дисциплины, настроя, постоянного внимания со стороны каждого из нас. Никому из нас не удастся уклониться от дисциплины, требуемой для этой работы, в которой усердие понадобится больше, чем техника. Как полагал Юнг, «если говорить о технике вообще, она состоит исключительно в настрое. Прежде всего нужно признать и всерьез принять к сведению существование Тени. Во-вторых, нужно быть осведомленным о ее свойствах и намерениях. В-третьих, неизбежными могут оказаться длинные и трудные переговоры»[150].

Только наивный или наглухо закованный в броню психологических защит человек способен поверить, что можно избегнуть столкновения с Тенью, как, надеюсь, читателю это уже совершенно ясно. Иногда нам ничего не остается делать, как раскрыть объятия для этой беспокойной Тени, признать эти темные Я своей неотъемлемой частью и более полно жить в мире. Следуя совету св. Августина, если уж нам суждено грешить, то грешим мы сознательно! В гностическом Евангелии от Фомы мы читаем: Иисус, обращаясь к человеку, работающему в субботу, говорит: если ты знаешь, что делаешь, то ты спасен. Другими словами, спасен, служа закону высшему, чем закон субботы. А не зная, что делаешь, тем самым навлекаешь на себя проклятие. Скользкое это дело – договариваться с Тенью, а пытаться перемудрить Тень – и того более, но порой мы вынуждены так поступать ради нашей более полной человечности или служа ценностям, превосходящим привычные для нас. И горе тому, кто стремится выйти за рамки общепринятых ценностей без страдания, без искренних усилий найти правду и без готовности принять любое последствие, которое может свалиться ему на голову!

В конечном итоге работа, которую мы совершаем, напрямую связана не только с нашим благополучием, но и с благополучием тех, кого мы любим, и с миром вокруг нас. Благополучие других людей зависит от нашей работы, ибо тьма каждого в отдельности сливается в одну непроглядную тьму во всем мире. Уильям Стаффорд писал:

И что с того, что работа эта кажется неподъемной, бесконечной – от этого жизнь будет интересней, в противном же случае она никогда не станет лучше! Как мы читаем у Рильке, нам помогает расти лишь поражение, намеренное поражение от тех, кто неизменно сильнее нас. Взаимное переплетение сознательной жизни и теневого мира сулит немалые богатства, поскольку вовлекает в эту игру более широкий спектр нашей человечности, без чего нам суждено быть поверхностными или попросту – в опасной простоте – бессознательными. Даже самая добросовестная теневая работа не оградит нас от периодов отчаяния, сомнения и унижения, но, как напоминает нам Юнг:

Теневая работа всегда спорит с Эго, низвергает его, принижает, порой даже разит наповал. И в этом, как ни парадоксально, заключен ее дар, если мы сможем вынести такой дар. Вот только захочет ли кто расти, воспользовавшись этим даром «эгоцида», пасть от руки вечно превосходящего, умереть для того, кем мы некогда видели себя или мир или по-прежнему хотели бы видеть? Кто действительно захочет такой трудной работы? Но задумаемся над тем, что произойдет с нами, с нашими отношениями, с миром, когда мы не сделаем нашу работу. Тут не выйдет сказать, что кто-то там еще тоже не спешит засучить рукава. Ведь мы можем воздействовать только на тот маленький фрагмент великой мозаики, в котором мы обитаем. Как говорится в эпиграфе, которым открывается эта книга, мы выполняем теневую работу, не представляя себе фигуры из света, но делая тьму сознательной.

Берясь за эту работу, мы выполняем ее не только для самих себя. В ее итоге нам предстоит узнать, что свет – в самой тьме. Мы откроем, что ни одно чувство, пусть даже самое непокорное, самое противоречивое, не бывает неправильным, хотя от нас всецело зависит, где и как мы проявим это чувство. Чувство исходит от души независимо от нас; нам лишь дан выбор признать и удостоить вниманием это чувство или отказать ему в этом, не буквализируя значения. Так стоит ли беспокоиться, что наше старое представление о себе должно измениться? Что нам придется принять более разносторонний, более многогранный взгляд на мир, чем тот, что казался привычным и не причинял неудобств? Вы говорите, что теневая работа может кого угодно лишить покоя?