– Да, все это очень и очень интересно, но все-таки кто она?

– О, это графиня Гленкирк, сир, – леди Катриона Лесли. Это прекрасное создание называют при дворе добродетельной графиней.

На какое-то мгновение Джеймсу Стюарту показалось, что у него остановилось сердце.

– Кто, Мейтленд? Как вы ее назвали?

– Леди Лесли, сир. Жена Гленкирка.

Король как-то сразу посерел лицом, поэтому Мейтленд счел момент подходящим, чтобы покинуть дворец, – но, направляясь к выходу из зала, услышал:

– Сегодня вы мне еще понадобитесь.

Канцлер вернулся, с трудом скрывая улыбку: все, Ботвелла можно сбрасывать со счетов. Мейтленд не мог не заметить страдальческого выражения лица его величества, когда он услышал новость о Катрионе Лесли.

Джеймс тем временем мерил шагами свою спальню и думал о том, что его опять обыграл вечный соперник Френсис Хепберн. На четыре года старше, он всегда был крупнее, сильнее и привлекательнее. Учение давалось Джеймсу неимоверным напряжением сил, тогда как Френсис впитывал знания подобно губке, словно играючи и без всяких усилий. Женщины едва ли не вешались на Ботвелла, прельщенные его очарованием, а Джеймс чувствовал себя в женском обществе неловко и предпочитал проводить время среди мужчин, в основном учителей и наставников. Если сформулировать предельно кратко, то Френсис был как раз таким, каким всегда хотел быть Джеймс.

Сейчас Ботвелл зашел слишком далеко: Джеймс не мог простить ему Катриону Лесли. Горестно размышляя о произошедшем, король даже не вспоминал об обстоятельствах, при которых Кэт от него сбежала. В этот момент его волновало лишь одно: очевидно, Катриона предложила пограничному графу то, чем не пожелала одарить Джеймса, – отдала свое сердце.

Нет, мириться с поражением король на сей раз не собирался: столь желанного ею развода Катриона не получит. Джеймс поручил канцлеру Мейтленду переговорить об этом с кардиналом. Король также намеревался провозгласить столь обожаемого народом кузена вне закона, а значит, все его поместья и титулы должны быть конфискованы. Катриона вряд ли пожелает связать свою судьбу с нищим изгоем.

Джеймс был сердит на Катриону Лесли: ей, никому не известной шотландской графине, оказали весьма высокую честь, удостоив звания фрейлины, – а она разочаровала его самым жестоким образом, поступив ничуть не лучше любой другой придворной дамы, которая с легкостью раздвигает ноги перед мужчиной.

Когда канцлеру было приказано явиться к королю, Джон Мейтленд очень надеялся, что его лицо не лучится счастьем. Стараясь изо всех сил выглядеть бесстрастным, он выслушал, какие санкции будут применены к Френсису Стюарту-Хепберну: пятый граф Ботвелл лишался всех своих титулов, а его поместья подлежали конфискации. На следующее утро королевский герольд публично известил о решении его величества жителей Эдинбурга. В ответ разъяренная толпа забросала глашатая всяческими отбросами. Люди не желали низложения своего героя.

А Джеймс почувствовал, что опять оказался в дураках. Королева перестала с ним разговаривать и заперла двери в свои апартаменты. Леди Маргарет Дуглас потребовала у короля аудиенции и стала яростно доказывать, что корона не имеет права конфисковать ничего, кроме Эрмитажа. При этом она размахивала какой-то бумагой, которая, по ее словам, подтверждала, что Ботвелл передал все остальные имения старшему сыну, законному наследнику графа.

Выслушав ее претензии, Джеймс жестко заявил:

– Пока ваш бывший супруг, мадам, не противопоставлял себя короне, все его поместья были в его распоряжении и он мог делать с ними все, что заблагорассудится. Но коль скоро он утратил нашу милость, его собственность будет конфискована.

– Не надейтесь, что вам удастся выжить меня из Крайтона, – бросила ему в ответ Маргарет Дуглас. – Это мой дом и дом моих детей. Куда же еще прикажете нам податься?

– Отправляйтесь к отцу или ступайте к дьяволу! – вспылил король. – Мне нет до этого никакого дела. Главное – оставайтесь подальше от меня! Вам запрещается появляться при дворе.

Маргарет Дуглас, потерпев поражение, удалилась, но пригрозила, что еще вернется и не допустит, чтобы ее старшего сына ограбили, лишив наследства. Просто ей необходимо время, чтобы собраться с силами и подготовиться.

О том, что король объявил ему войну, Френсис Хепберн узнал на следующий день, хотя почему, не понял. Побег из Эдинбургского замка вряд ли мог быть истинной причиной.

– Он знает про нас, – объяснила Кэт. – И мстит. Я уверена.

– Чепуха! – возразил Ботвелл. – Не верю, что кузен такой мелочный.

Катриона не стала с ним спорить, но была уверена в своей правоте, и когда у них в доме несколько дней спустя появился лорд Хоум, его разговор с Френсисом подтвердил ее подозрения. Сэнди взял ее руку в свою и поцеловал.

– Самая прекрасная и самая дорогая рука в Шотландии. – Потом он повернулся к Ботвеллу и с усмешкой сообщил: – Вообще-то я уполномочен королем забрать тебя, но если ты не настроен тащиться в Эдинбург по летней жаре, я пойму и даже с удовольствием погощу здесь, у тебя.

– Но что привело кузена Джейми в такую ярость? – спросил Ботвелл.

– Мейтленд. Недели две назад он предложил конфисковать все твои поместья, но за тебя вступилась королева, напомнив супругу о твоей преданности и службе на благо короны. Я полагал, что гроза прошла мимо, но потом узнал, что королю известно про вас с Кэт. Тогда он поручил мне отправиться в Эрмитаж и арестовать тебя. Правда, при этом он не раз упомянул о твоей похотливости и связи с некой придворной дамой. Я не осмелился спросить, кого он имеет в виду, но теперь уверен, что Кэт. Как, черт его подери, этот мерзавец обо всем прознал?

– Девушка, которая прислуживала мне в Эрмитаже, была найдена убитой в лесу неподалеку от замка, – сказала Кэт. – Ее жестоко пытали.

– Да, – подтвердил Ботвелл. – Ее ступни были сожжены до черноты, а горло перерезано. А вот это мы нашли в ее сжатом кулаке. Узнаешь?

Пошарив в кармане, он вынул серебряную пуговицу, и Хоум, взглянув на нее, кивнул.

– Это был кто-то из людей Мейтленда. Эмблема на пуговице канцлерская. Он, вероятно, пытал ее, чтобы узнать имя женщины, которая живет с тобой. Вот же ублюдок! Нашел все-таки оружие против тебя.

– У него не получится уничтожить меня, Сэнди. Но скажи, как там Маргарет с детьми?

– Они у Ангуса.

– Джеймс заставил ее покинуть Крайтон? И она подчинилась? Великий боже, не могу в это поверить! Маргарет всегда так любила это поместье.

– Она умоляла короля, говорила, что тебе принадлежит только Эрмитаж, поскольку все остальное ты передал своему старшему сыну, но Джеймс заявил, чтобы вместе с детьми она отправлялась к своему отцу.

– Бедная Маргарет! Разумеется, она должна добиться возвращения всех поместий моему наследнику, и, как мне думается, Ангус сможет этого добиться. Могу себе представить, как ему не хочется, чтобы Маргарет оставалась в его доме.