Взгляд Леонида переместился на его поднятые ладони. Рядом с руками сидел кот испуганно поджав уши и прижавшись телом к столу. Богданов обессиленно уронил руки на стол. Суржиков устало опустил свои руки. Кот приободрился. Распрямился и сел на столе. Уши его встали торчком. Он быстро крутанул головой переводя взгляд с Геннадия на Леонида и жалобно мяукнул. В ушах Богданова стоял назойливый звон. Он устало вздохнул и беспомощно прохрипел:

— Что это было?

Суржиков поднял руку и смахнул со лба капельки пота. Машинально Леонид скопировал его действие. Руки и лоб были не только влажными, а скорее мокрыми. Пот стекал со лба и затекал в глаза. Суржиков усталым голосом пояснил:

— Вот так происходит невербальное общение.

Богданов попытался осознать услышанное. Оно плохо укладывалось в его сознании. Казалось что этой информации просто некуда лечь, для этого в голове просто не осталось места. Голова была заполнена чем-то бесформенным не оставлявшим места для нормальных мыслей. Богданов помотал головой пытаясь стряхнуть с себя наваждение. А Суржиков вялым голосом продолжил:

— Ну и как тебе такое общение?

Леонид качнулся на стуле, судорожно хватился за кромку стола, пытаясь удержать равновесие:

— Хреново по правде говоря.

Кот на столе снова жалобно мяукнул.

Суржиков потерянно улыбнулся и погладил кота рукой:

— Вовремя ты жрать захотел. Еще бы немного и кормить тебя было бы некому. Погоди. Сейчас чуть-чуть отдохну и покормлю тебя.

Богданов запоздало поинтересовался:

— Ты что, хотел в меня свои мысли запихнуть?

Суржиков мрачно посмотрел на друга:

— Погоди ты со своими вопросами, у меня своих вопросов не меньше чем у тебя. Дай очухаться.

Геннадий опираясь о стол поднялся и шаркая пошел к холодильнику. Раздался скрип открываемой дверцы холодильника и холодильник деловито загудел. Суржиков застыл у открытой дверцы с подсвеченной изнутри утробы холодильника. Богданов отрешенно смотрел ему в спину. Геннадий потерянно рассматривал содержимое холодильника. Наконец он пригнулся и стал что-то доставать. Кот оживился и стал дефилировать по столу с высоко поднятым хвостом не отрывая взгляда от Суржикова. Вернулся Геннадий к столу прижимая к себе пакет с кошачьим кормом и бутылку водки. Сначала он насыпал корм в кошачью миску. Кот в это время спрыгнув со стола грациозно суетился около его ног. Раздался хруст кошачьего корма и Геннадий стал наливать водку в стопки. Он поднял свою стопку поднес к носу, поморщился и вернул ее на стол даже не пригубив. Леонид молча созерцал происходящее. Наконец он не выдержал:

— Ну чего застыл, как Тутанхамон в саркофаге. Рассказывай.

Геннадий натужно вздохнул:

— А чего ты собственно хочешь услышать?

Богданов напружинился:

— Да хоть что-нибудь объясни. Чего ты тут устроил?

Леонид подался вперед к Геннадию:

— В мозги ко мне хотел залезть?

Суржиков оставался флегматичен, лишь слегка скосил глаза на приятеля:

— Слушай, давай без истерик. И не задавай дурацких вопросов, на которые знаешь ответ. Забыл для чего мы здесь собрались?

Богданов раздраженно передернул губы:

— Помню. Только я не думал, что это будет вот так.

Геннадий пробурчал:

— Представь себе, я тоже не представлял что это будет вот так. Теперь включай мозги. То что биологически активные точки это еще один информационный канал, мы убедились. И довольно шустрый канал. Теперь смотрим что за модель этого канала. Первое что меня интересует, его пропускная способность. Модулированный поток фононов. Скорость модуляции обусловлена скоростью протекания химических реакций вызванных этим потоком. Так?

Богданов болезненно поморщился:

— Вроде так.

Суржиков подытожил:

— Значит пропускная способность не хуже чем у зрительного канала

Богданов неуверенно возразил:

— В глазу в этом процессе участвуют очень много световых рецепторов. В биологически активных точках их скорее всего меньше. Значит пропускная способность ниже.

Суржиков назидательно согласился:

— Принято. На досуге с этим разберемся. А теперь давай по ощущениям. Как тебе скорость информационного потока?

Богданов наморщил лоб:

— Впечатляюще.

Он почесал рукой затылок:

— Только не понятно, что с этим делать. Как этой информацией пользоваться. Это же сплошной хаос.

Геннадий уронил голову на грудь:

— Нам удалось наблюдать редкое явление. Знакомство новорожденного со своим зрением.

Богданов осторожно согласился:

— Похоже на то.

Суржиков поднял голову:

— А прерывателем процесса придется отдельно озаботится.

Он посмотрел на свои часы. Ограничимся пятиминутными сеансами.

Леонид растеряно посмотрел на приятеля:

— Ты хочешь это продолжить?

— Успокойся. Не сегодня. И еще.

Геннадий вздохнул:

— Я тут на себе в одиночку проводил испытания с датчиками. Со сбруей как, ты ее назвал. Отчет я тебе на почту сбросил. Почитаешь, многие вопросы отпадут. Если появятся соображения сообщи. А сейчас надо снять стресс.

Суржиков залпом опрокинул содержимое своей стопки в рот.

Все проявляется во сне

В эту ночь Богданов спал тревожно. Он то проваливался в сон, то неожиданно просыпался весь в поту. При просыпании он практически ничего не помнил о содержимом сна. Ощущал какие-то новые запахи и мелодичный шум в ушах. Он вскакивал садился на постель опираясь сзади руками о кровать. Через некоторое время начинал клевать носом и снова рухал на постель. Только под утро ему перестало сниться что-то несуразное и нелепое. Проснувшись в более спокойном состоянии Леонид попытался найти толкование виденного. Привычный житейский смысл в его видениях не обнаруживался. Картина представляла из себя вибрирующие шары плывущие в пустоте. Шары время от времени склеивались между собой образуя цепочки и спирали. Потом с треском рассыпались опять на более мелкие фрагменты замысловатой конфигурации. Выпитое кофе тоже не наполнило голову ясностью. Странности продолжились на работе. По привычке Леонид пытался сосредоточится на поведении муравьев, но как выстрелы из сознания вырывались мысли:

— Ты не видишь главного. Это только вторичные проявления основного.

За этими выстрелами сознания наступала гнетущая пустота. Богданов с рассеянным взглядом застыл перед террариумом. И тут началось. Он по инерции взял в руки карандаш и листок бумаги и по чистому наитию нарисовал рисунок. Только через несколько мгновений он задумался над тем, что интуитивно изобразила его рука. Рисунок был довольно абстрактного содержания. Сознание упорно молчало о его смысле. Леонид чертыхнулся и сдавленно пробормотал:

— Пусть Генка разбирается в этой галиматье. Он все это заварил — пусть теперь рсхлебывает. Ему и карты в руки.

Фотографию рисунка он