— Ничего не потеряйте, — приказным тоном проинструктировала ее Мойра.

— Простите, я не совсем понимаю. Что это?

— Это письма от людей, которым он платит за молчание. Мезотелиома,[19]— добавила Мойра, видя растерянный взгляд Дженнифер. — Страшное легочное заболевание. Здесь письма от рабочих фабрик, которым он заплатил за молчание, чтобы никто не узнал об их диагнозе.

— Кто — он?! — воскликнула Дженнифер.

— Ваш муж. В конце лежат документы на тех, кто уже умер. Их семьям пришлось подписать юридический отказ, запрещающий им свидетельствовать против него в суде, за это им была выплачена компенсация.

— Тех, кто уже умер? Отказ? — Дженнифер силилась понять, о чем говорит эта женщина.

— Он заставил их сказать, что он не несет за это ответственности. Заплатил им за молчание. Рабочие в ЮАР получили сущие копейки, а вот местные сотрудники обошлись ему подороже.

— Но асбест не вреден для здоровья. Просто эти скандалисты из Нью-Йорка пытаются найти козла отпущения, Лоренс мне рассказывал.

Мойра не собиралась слушать ее, она показала Дженнифер список на первой странице:

— Фамилии приведены в алфавитном порядке. Не верите — поговорите с родственниками. Напротив большинства имен указан адрес. Он до смерти боится, что газетчики разнюхают про его делишки…

— Но это же все профсоюзы… Он говорил мне…

— У других компаний такие же проблемы, я подслушала несколько телефонных разговоров с американской компанией «Гудасбест» — они проплачивают исследования, которые подтверждают безвредность асбеста…

Женщина тараторила так быстро, что у Дженнифер закружилась голова. Она взглянула на девочек, которые кидались песком. Мойра Паркер многозначительно произнесла:

— Вы должны понимать, что если кто-то узнает об этом, то его бизнесу — конец. Рано или поздно об этом всем станет известно. Так всегда бывает — все тайное становится явным.

Дженнифер с опаской покосилась на папку, словно боясь, что та может быть заражена смертельным вирусом, и спросила:

— Но почему вы отдаете это мне? Почему вы думаете, что я захочу навредить собственному мужу?

— Вот почему, — поджав губы, так что они превратились в тонкую красную ниточку, виновато ответила Мойра Паркер и достала из сумки смятый листок бумаги. — Это письмо пришло через несколько недель после того, как вы попали в аварию, четыре года назад. Он не знает, что я сохранила его.

Дженнифер развернула листок под порывами холодного ветра и увидела до боли знакомый почерк.

Клянусь, я не собирался больше писать тебе. Но прошло шесть недель, а лучше мне не становится. Вдали от тебя — в тысячах миль от тебя — мне не становится легче. Я думал, что исцелюсь, если меня больше не будет мучить твоя близость, если я перестану каждый день видеть единственную женщину в мире и понимать, что она никогда не станет моей. Но я ошибался. Стало еще хуже. Будущее кажется мне серой, пустынной дорогой.

Я не знаю, что и зачем пытаюсь сказать тебе, моя милая Дженни. Наверное, просто хочу, чтобы ты знала: если ты хоть на секунду засомневаешься в том, что приняла правильное решение, то мои двери всегда открыты для тебя.

Если же ты чувствуешь, что сделала верный выбор, то, по крайней мере, я хочу, чтобы ты знала: где-то на этом свете есть человек, который любит тебя, который видит, какое ты сокровище, какая ты умная и добрая. Этот человек всегда любил тебя и, к сожалению, судя по всему, будет любить тебя всегда.

Твой

Б.

Дженнифер уставилась на письмо, смертельно побледнев, и взглянула на дату — почти четыре года назад, сразу после аварии.

— То есть это письмо попало к Лоренсу?

— Он приказал мне закрыть тот абонентский ящик, — опустив глаза, призналась Мойра.

— Он знал, что Энтони жив? — дрожа от отвращения, спросила Дженнифер.

— Я ничего не знаю об этой истории, — с достоинством произнесла Мойра Паркер, подняв воротник пальто и пытаясь смотреть на Дженнифер с осуждением.

У Дженнифер внутри все похолодело, она почувствовала, как ее тело словно окаменело. Мойра Паркер с щелчком захлопнула ридикюль.

— В общем, делайте со всем этим что хотите. Как по мне — так пусть провалится ко всем чертям!

Продолжая бормотать себе под нос, секретарша пошла прочь к выходу из парка. Дженнифер медленно опустилась на скамейку, не обращая внимания на то, что дети уже с радостным визгом сыплют песок друг другу на волосы. Она перечитала письмо еще раз.

Отведя Дороти Монкрифф домой к няне, Дженнифер попросила миссис Кордозу сходить с Эсме в кондитерский магазин и купить девочке леденец и четверть фунта карамелек. Стоя у окна, она смотрела им вслед — малышка подпрыгивала от нетерпения. Дождавшись, пока они завернут за угол, Дженнифер вошла в кабинет Лоренса — запретную комнату, куда им с Эсме заходить не разрешалось, чтобы малышка, не дай бог, не разбила или не сломала что-нибудь из коллекции отца.

Впоследствии Дженнифер не понимала, зачем ее туда понесло. Она всегда ненавидела эту комнату: мрачные книжные полки из красного дерева, заставленные книгами, которых он никогда даже не открывал, пропитавший все запах сигар, призы и почетные грамоты за достижения, которые в ее глазах яйца выеденного не стоили: «Бизнесмену года», «За лучший выстрел», «Охотнику на оленей — 1959», «Победителю чемпионата по гольфу — 1962». Лоренс и сам редко пользовался этой комнатой: это место предназначалось для его гостей мужского пола. Здесь они могли уединиться, оставшись наконец без жен, здесь, заверял он друзей, находится его островок спокойствия.

По обе стороны от камина, который не зажигали ни разу за восемь лет, стояли два удобных кресла — сиденья блестели как новые. В стеклянной витрине сверкали хрустальные бокалы, в которые ни разу не наливали виски из стоящего рядом графина. Стены были увешаны фотографиями: Лоренс пожимает руку коллеге, встречается с высокопоставленными особами, министром торговли Южной Африки, герцогом Эдинбургским… Это место предназначалось для чужих глаз, для того, чтобы мужчины восхищались им еще больше и говорили: «Лоренс Стерлинг, чертов везунчик!»

Дженнифер стояла в дверях рядом с сумкой с дорогущими клюшками для гольфа и тростью-сиденьем. Напряжение, сковавшее ей грудь, превратилось в комок где-то в области трахеи, мешая воздуху проходить в легкие. Задыхаясь, Дженнифер вытащила одну из клюшек и вышла в центр комнаты. С ее губ сорвался резкий выдох — такой звук издают марафонские бегуны, наконец завершившие дистанцию. Она подняла клюшку над головой, имитируя идеальный замах, и со всей силы ударила по графину. Осколки хрусталя разлетелись по всей комнате, она замахнулась еще раз и ударила по висевшим на стене фотографиям, сбивая грамоты и призы с полок. Дженнифер колотила кожаные обложки книг, тяжелые хрустальные пепельницы, с холодной яростью, методично уничтожая все, что попадалось ей на пути.