— Вот тут-то и пригодятся хорошие знакомства!

— Ты молчи, чудовище, не смей приплетать имена честных людей для покрытия своего бесчинства!

— Не своего, а твоего. Это ж ты меня ввинтил в опасную конструкцию! Знаешь девиз водных магов, славных разрушительной мощью? «Просто добавь воды!»

Хозяин не заставил себя долго ждать — в дверь забарабанил с силой, от хлипкого хуманса неожиданной. Торгрим даже успел с неудовольствием предположить, что для этих целей существо в берете вытащило из запасника своего штатного вышибалу, и сейчас придется грубить самому, чтобы не быть обиженным. Главное — не допускать до общения гоблина, тот же с перепугу таких дров наломает! Но за дверью оказался знакомый хмырь в берете, разве что перекошенный поболе прежнего и слегка размокший.

— Ты! Вы! — От возмущения хозяин позабыл все длинные слова и начал подпрыгивать на месте, то ли стараясь подняться над устремившейся ему под ноги водой, то ли желая воспарить под потолок и обрушиться вниз, на нарушителей, гневным ангелом возмездия.

— Безобразие! — услужливо подсказал Бинго, чья любопытная физиономия как раз появилась из ванной коморки.

— Да! Оно!

— Конечно, оно! Заведение вроде приличное, а меблировка для эльфов. Надо еще ночной горшок опробовать! Вы извините меня, джентльмены?

— Это вот чего было? — насторожился Торгрим.

— Это по-эльфийски. Значит «отцепись, чучело». — Бинго пинком выгнал из-под кровати блестящий горшок с лихо изогнутой ручкой. — М-да, измещение невелико, ну точно для эльфов готовили. Куда заманил, борода?

— Вон отсюда! — обрел наконец дар речи хозяин.

— Как это — вон? — опешил Торгрим. — Деньги ж взял за постой!

— Денег я с тебя взял за ужин и ночлег, а не за потоп!

— Да брось, хозяин, вода же, не гномский огонь. Считай, полы помыли забесплатно.

— Чего это забесплатно? — возмутился Бинго. — За свои деньги еще и поломойками вкалывать? Мое резюме это не украсит!

— Чего опять сказал?

— Стыдно будет детям признаться. Я, когда очень печалюсь, на чистый эльфийский перехожу, даром что его не знаю! По чести, никто его не знает, просто эти эльфы завсегда такие томные да грустные, что у них постоянно так получается.

— Вон отсюда, я сказал! — напомнил о себе подмоченный берет, не оставляя попыток воспарить над полом. — Под вами в королевских апартаментах торговец пряностями, личность уважаемая и щедрая, так-то я ему отплачу за оказанное доверие — дождем на голову?! А ежели вас тут оставить, вдобавок к дождику вы на него еще и потолок обрушите!

— Да не будем мы потолок рушить! Мы, дварфы, известные строители, а не какие-то там хунвейбины.

— А вот этот — вылитое оно, что бы сие слово ни значило!

— Этого я сейчас свяжу и спать завалю за шкап.

— Не советую, — кротко предупредил Бинго. — Мыться меня как раз ты и подначил, не забыл еще? Я чего, я чистый агнец, а вот с забурлениями шутки плохи.

— Какие еще забурления? — взвыл хозяин в неподдельном отчаянии.

— Ну, знаешь, такое вокруг меня, типа магического хаос шилда. Солдат спит — служба идет. Я ничего, а вокруг все ломается.

— Ты еще и колдун, не художник даже?! Вон, вон отсюда! Чтоб ноги вашей не было под моей крышей! Или за стражей ныне же иду, и тут уж не откреститесь — всех постояльцев подниму против вас свидетельствовать!

Когда двери «Ресторацио» с яростным стуком захлопнулись за спинами незадачливых постояльцев, Торгрим как мог отвел душу — сдернул с головы железную шляпу и отоварил ею Бингхама по пузу. Из мокрой одежды полетели брызги. Бинго охотно ойкнул.

— Откуда ж ты такой свалился на мою голову?! — возопил дварф, устремляя измученный взор к небесам, с которых ему издевательски ухмылялись звезды.

— Из Челябингска.

— Правда?

— Нет.

Торгрим в сердцах отвесил гоблину еще одну плюху капеллиной, за что был награжден новым каскадом брызг.

— Завязывай уже, — предложил Бинго миролюбиво и поежился, поскольку ночной ветерок теплым было не назвать. — А то начну падать во все стороны, потом от всего города откупаться придется.

— А ну, смирно стой, не теряй равновесия! В таком-то хоть положении авось ничего не взбурлит… или может?

— Затрудняюсь ответить. — Бинго непосредственнейше забурил в ноздрю длинный корявый перст. — Это типа как хворь, а хвори разве дело есть, стоишь ты или, к примеру, падаешь?

— От всякой хвори лекарство есть!

— Эгей, только давай без клистира. Это не там хворь, это тут. — Бинго потыкал все тем же пальцем в толстый свой череп. — Именно сюда меня клюнула злая тварь, которую в народе зовут гобломинго, а ученые эльфы величают гоблинским боевым задолбуем. Я всего-то хотел у ей из хвоста перьев позаимствовать, на здоровущую сосну за ней влез, а она как жахнет! Птица, это самое, удачи, ага. Предупредили бы, что к удаче такое идет в нагрузку, так я б…

— Что б ты?

— Ну, не знаю, корзину бы на эту тварь нахлобучил и с собою носил, дабы ею клевать каждого приглянувшегося. Мне б одному не так скучно забурлять было, и ущербным бы себя не чувствовал!

Дварф в сердцах снова замахнулся шляпой, но тяжко вздохнул и обвесил руку.

— Хватит дурствовать, начинай уже соображать. Где нам ночевать теперь?

— Брось ныть, борода. Пойдем по городу прогуляемся, познакомимся с тутошней ночной жизнью.

— Спасибо, я уже познакомился, насилу отбрехались от сержанта.

— Ты прекращай во всем видеть только темную сторону! Эдак вскоре речь твоя станет совершенно эльфийской, уши вытянутся, плечи усохнут, и свою детскую лошадку обзовешь Меланхолией.

— Что ж мне, восторгаться, что стою ночью посреди чужого города и даже в гостевую дверь постучать не решаюсь?

— А чего ты робкий такой? Пойдем-ка, постучимся во всякие двери! Мол, угости или напугаю, обогрей или поколочу, пусти ночевать или зарежу.

Бинго подобрал панцирь, вышвырнутый запальчивым хозяином вдогонку, и со вздохом его навьючил обратно на плечи.

— Вот так пристанет героический имидж, потом не отделаешься. Пойдем-ка, пошатаемся покамест, поговорим с людями за жизнь. Можешь сам говорить, а я на подпевках побуду.

— Не хочу я говорить с эдакими сумасбродами, которые ночами по улицам шляются.

— Ну и зря, среди них попадаются и синпатишные, даром что при ножах. — Бинго подсмыкнул перевязь с мечом. — Ладно, говорить я буду.

— Не о чем нам с ними говорить! Найти бы, где на ночь приткнуться, и ладно.

— Как же найти, язык не почесав?

— Будешь меня злить — брошу тебя посреди города, сам пойду попрошусь хоть в «Кувшин» тот же! На лавку, под лавку, в конюшню наконец — все не на ветру, в ожидании, из какой подворотни в спину арбалетом выпалят.