Взрослые волки бежали гуськом, след в след за вожаком стаи, а волчата порядка не соблюдали: бегали наперегонки, задирали друг друга, с рычанием «нападали» на моховые кочки.

Землекоп и Кусака, увидев, что Волк вместе со всеми не пошел, бросились назад и принялись звать его с собой. «Эй, не отставать! Скорее догоняйте остальных!» — тут же велели им взрослые.

Волку оставалось лишь печально повилять хвостом.

Главная волчица собрала волчат и увела их, они трусили следом за нею, то и дело удивленно оглядываясь.

Темная Шерсть ушла последней. Печальный взгляд через плечо — и она тоже исчезла…

Волк проснулся внезапно, словно от толчка, и сразу почувствовал, как его опять охватывает неизбывная тоска. Стая ушла без него.

За деревьями слышались характерные звуки: это начинали просыпаться бесхвостые. Волк, мягко ступая мощными лапами, взбежал на вершину гряды, чтобы по ветру прочесть новые запахи.

После того, как здесь со страшным ревом прошла Большая Вода, все переменилось. Громовник притих, да и сама Большая Вода тоже присмирела, хотя и значительно увеличилась в размерах; среди деревьев стала попадаться рыба, что было совсем уж странно. Тайный Народ вел себя тихо, заполучив в свое полное распоряжение прежний остров. Бесхвостые перестали охотиться на Большого Брата и с радостью приняли его обратно в стаю, хотя Волк совершенно не понимал, почему их отношение к нему так переменилось.

Впрочем, и сам Большой Брат тоже сильно изменился. Свет и Тьма всего несколько раз успели сменить друг друга, а у Большого Брата изменился даже запах, а голос стал гораздо глубже и ниже. Но это-то как раз Волку было вполне понятно. Он знал, что, в отличие от волчат, детенышам бесхвостых требуется очень много времени, чтобы повзрослеть. Но в итоге это происходит даже с ними. И Большой Бесхвостый теперь стал почти совсем уже взрослым.

Сейчас он вместе с другими бесхвостыми спал в своем Логове. Вот чего Волк никак не мог понять — зачем это бесхвостым нужно так долго спать? Ему очень хотелось, чтобы Большой Брат поскорее проснулся и понял, как он, Волк, по нему соскучился.

Но Большой Бесхвостый так и не пришел. И не узнал, как он был нужен Волку.

— Пора возвращаться, — сказал Фин-Кединн.

Ренн, сидевшая на скале около целебного источника, кивнула, но с места не сошла и даже не пошевелилась.

Рядом с ней несколько человек из племени Выдры совершали священный обряд, возвращая зеленую глину Озеру и смывая ее со своих лиц. Бейл стоял на краю утеса, глубоко задумавшись, а Торак обшаривал папоротники, надеясь отыскать тот камешек со своим именем, который похитила Сешру.

Ренн очень хотелось ему помочь, но у нее не хватало смелости даже просто подойти к нему. Он ведь так ни разу сам и не заговорил с ней с тех пор, как узнал тайну про ее мать. И Ренн не была уверена, по-прежнему ли они друзья — или же теперь все переменилось?

Люди из племени Выдры прибыли к источнику на рассвете. Приплыли на своих тростниковых лодках. Оказалось, что их вовсе и не нужно было предупреждать о наводнении, поскольку их колдуны-близнецы все узнали заранее по каким-то тайным знакам и увели свое племя в безопасное место. А Йолуна послали на стоянку лесных племен как раз для того, чтобы он их предупредил.

Озерных жителей также совершенно не удивил рассказ Фин-Кединна о происках Повелительницы Змей и ее гибели. Все это они восприняли так же спокойно, как и наводнение, которое, между прочим, полностью уничтожило их жилища на сваях.

Подготовившись к совершению погребального обряда, они переправили тело Сешру в один из самых дальних заливов на северном берегу, обмыли его, возложили на Постамент Смерти и завалили ветками можжевельника, чтобы покойница не смогла оттуда уйти. Затем они отвели всех участвовавших в обряде к священному источнику, дабы те подвергли себя очищению, но довольно мягко попросили Ренн держаться от них подальше, потому что именно она нанесла Метки Смерти на тело покойной и в течение ближайших трех дней должна была считаться нечистой. Ренн не возражала. Так ей было даже легче. Во всяком случае, она себя в этом убедила.

— Она не оставила никаких следов, — сказал Торак, и Ренн даже подскочила от неожиданности.

Он стоял на валуне у нее за спиной, и лицо его было в тени. Солнечные лучи били ей прямо в глаза, и она не могла понять, КАК он на нее смотрит.

— Ты так и не нашел свой камень? — спросила она.

Он покачал головой и растерянно произнес:

— Просто не знаю, что мне теперь делать…

Ренн, конечно, заметила, что Торак сказал «мне», а не «нам». «А что, если в этом кроется какой-то особый смысл?» — подумала она. Но вслух сказала:

— А мы у Саеунн спросим. Уж она-то наверняка знает.

Колдунья племени Ворона все это время оставалась на их новой стоянке, устроенной на вершине гряды. И Ренн, хотя и никогда бы в этом не призналась, становилось легче от одной лишь мысли о том, что Саеунн рядом. Во всяком случае, если понадобится снова прибегнуть к магии, Саеунн все сделает куда лучше ее.

Торак задумчиво смотрел вдаль. Потом сказал:

— Единственное, что я нашел, это ее корзинку. Пустую. Она там своих змей держала. — Он снова немного помолчал. — Знаешь, они мне не казались такими уж злыми, змейки эти. Я думаю, им понравится жить на свободе.

Ренн промолчала, потом сорвала лист папоротника и принялась его общипывать.

«Почему ты не можешь просто сказать то, что для тебя важно! — сердито думала она. — И почему я не могу сказать: Торак, мне очень жаль, что я вовремя тебе обо всем не рассказала! Хотя… это ведь ничего не меняет, правда? Ну, почти ничего?»

Но Торак так ничего и не сказал, бросил на ходу, что должен помочь Бейлу в поисках разбитой лодки, и исчез.

И Ренн в очередной раз пожалела, что не воспользовалась представившейся возможностью и не поговорила с ним по душам.

Подошел Фин-Кединн, уселся рядом, и Ренн сказала ему:

— Он все знает. О Повелительнице Змей. Вернее, обо мне.

— Да, он мне говорил.

— Говорил? И что же он тебе сказал?

— Просто, что знает об этом.

Ренн растерзала очередной лист папоротника и отбросила его общипанный остов в сторону.

Фин-Кединн спросил у нее, кому еще это известно. Ренн сообщила, что только Бейлу, а Фин-Кединн заметил, что, похоже, кое-кто из стариков все же узнал Сешру несмотря на то, что лицо и руки ее были обмазаны зеленой глиной. И посоветовал Ренн все рассказать своим соплеменникам, когда волнение несколько уляжется. Она пообещала, что непременно расскажет, и Фин-Кединн спросил: