– Эй, шептуны, – крикнула Банши, – если мы сейчас не найдем уже лодку, то план придется пересматривать и идти по улицам напрямик.

– Найдем, не переживай, – хохотнул Гидеон. – У нас же свой сыщик есть!

– Да, я же не местный, – смутился Стеча.

– Да, это понятно. Давай сейчас вон к тому дому, это мануфактура Егорыча. Он в это время в Колывань на закупки всегда ездит, а замки у него хорошие. И не смотри на меня так, я ему выплачу потом. Кижанка у него точно должна быть в сарае.

Мы со Стечей, под прикрытием Гидеона и Банши, быстренько взломали лодочный сарай и действительно нашли там лодку. Метров шесть в длину, три пары весел и даже парус имелся, сейчас аккуратно сложенный рядом. Банши села вперед, а мы втроем на весла и довольно ходко пошли против течения.

Только я начал согреваться, как Гидеон поменял нас с блондинкой местами и одобрительно кивнул, когда я достал «крынку». Эликсир ночного зрения был включен на максимум, но видимость все равно была не к черту. Начал идти снег. Тяжелые, крупные снежинки падали в воду и таяли, при этом норовя залететь в лицо. Появились первые туманные перья, постепенно уплотняясь и переходя в плотную завесу впереди.

Слева показался край обороны города. Нас заметили, какой-то молодой охотник чуть не пальнул в нас, но в последний момент высветил нас фонарем и помахал рукой. К нему подтянулись люди, и мы, как туристы на “банане” перед яхтой, стали махать друг другу. Сюр какой-то, но на душе потеплело.

Минут через десять Гидеон прекратил грести и притормозил Стечу, мол, а теперь помедленней. Правый берег я даже не видел, а вот на левом (в городе) стали появляться отсветы догорающих костров и темные силуэты монстров.

Всегда считал, что у меня богатая фантазия, но в этот раз она мне вышла боком. В ночном лесу ветки менее стремные, даже в лунном свете и даже, если ты всю ночь не спал. Рога, гребни, хвосты, раскрытые пасти полные зубов – и это только силуэты, которым воображение дорисовывало совсем уж омерзительные дополнительные части.

Я не был напуган, скорее впечатлен и заворожен.

Я люблю свою прошлую жизнь. Люблю Арбат, ночные клубы на Болотной набережной, Красную площадь с Большим театром, и дальше по списку из путеводителя. Возможно, Настю. Точно люблю свиные ребрышки в ресторане Басты в Камергерском переулке.

Хотя, что я несу?

Я там везде не жил, гостил в лучшем случае. И не понимал этого. Короче, хрень это все. Не люблю, ну, кроме Насти, а лучшие ребрышки вообще в Питере на Гороховой в «Чаке».

А здесь странно, опасно, непонятно – но, как же меня все это прет!

Из восторженного состояния меня настойчиво выбил тычок веслом в бок и ядовитый шепот Гидеона:

– Пригнись, слепень, в разрыв же плывем, – весло пошло на второй круг, только уже намереваясь оплеухой свалить меня на дно лодки.

Но я уже успел раньше. Из ночного тумана прямо перед глазами выплыла перламутровая «медуза», размером с ростовое зеркало. Танцуй мы тут лимбо, я бы первое место взял, так резко рухнул назад и, запрокидывая голову, чтобы разрыв прошел выше.

– Лежим все, не палите его, – прошипел священник, – Не сейчас, проплыть сначала нужно.

Лодка, как назло, еще потеряла скорость. И мы, как в замедленном кино, медленно и печально стали проплывать под дырой в пространстве. Шириной разрыв оказался сантиметров пять, может, чуть больше. Неровная, дрожащая грань оказалась абсолютно черной, настолько черной, что начинала засасывать в себя.

Я начал задыхаться. Будто меня заживо закопали в земле, а по лицу скребутся черви. Надо срочно это спалить! Я покосился на остальных, замерших в нелепых позах. Особенно на скрюченного Стечу.

Здоровяк практически уместился между скамейками, только ноги торчали над бортом рядом с уключиной, в которой болталось весло. Стеча скрипел зубами, пытаясь куда-нибудь спрятать торчащие колени и замер, когда разрыв оказался над ним. Разминулись в паре сантиметров, а веслу не повезло. В месте, где прошлась «медуза» появился хирургически точный срез, а верхняя часть весла попросту исчезла.

Гидеон перескочил через Стечу, дождался, пока разрыв минует Банши и слегка крутанул лодку, направив ее на параллельный курс с разрывом. Зеркальная гладь затрепетала, стала вытягиваться в нашу сторону, будто оттуда кто-то пытается вылезти. Разрыв натянулся и появилась небольшая трещинка, откуда полезло что-то розовое, потом серое и волосатое. Крыса размером с неплохую овчарку.

Я физически ощутил напряжение в лодке, бесшумный, но осязаемый призыв: «Гидеон, жги!» Но только когда лодка встала на параллельный курс с разрывом, Гидеон протянул руку и щелкнул своей новой «зиппо».

Вспыхнуло пламя, пробежав по граням, будто черное ничто вокруг было нефтью. Крысиный вопль оборвался, когда разрыв начал схлопываться, и пасть с частью лба булькнулась в воду на нашей стороне.

Разрыв полыхал, как и все прошлые разы, что я видел, но как-то долго. Будто сопротивлялся, с задней от нас стороны появилось новое свечение, толстым канатом, уходящее в воду. Возникла ассоциация с угрем, который светится под водой, постепенно уходя на глубину и темнея. И только когда этот хвост, шланг, кабель – не знаю, как описать то, что я увидел, потухло в нескольких метрах от нас, разрыв оконательно испарился.

– Гидеон, ты тоже видел? – спросила Банши, самим этим фактом дав понять, что явление необычное. – Что это за отросток?

– Видел, больше похоже на источник силы, будто эта штука питает разрыв, – ответил священник и покрутил в руках зажигалку, – Или мне совсем какой-то новодел подсунули.

– Нет, дело не в огневике, – Банши все еще вглядывалась за спину, – Тогда бы просто не горело бы. Ладно, давайте быстрее уже все сделаем.

Быстрее не получилось. Минут через десять мимо, практически по дну, проскочил еще один светящийся угорь. И в том месте, куда он свернул, начал открываться разрыв. Каша из тумана и снега враз стала кристально чистой, будто дворники на лобовом очистили неровный круг примерно метрового диаметра. И этот круг стал твердеть, покрываясь радужной пленкой.

Досмотреть мне не дали, Гидеон со Стечей налегли на весла, стараясь увести нас как можно дальше. А уже метров через пятьдесят по левому борту показалось пристань с темными фигурами как на мостках, так и между сваями.

Пять, семь, девять, тринадцать – и это только на пристани, сколько в воде я посчитать не смог. Сбился, когда понял, что патронов у меня меньше, чем этих гадов. Радовало только то, что мэйнов среди них было