– Меня крайне настораживает, что тело не выказывает ни малейших признаков трупного окоченения, – сказал наконец ученый. – Подобное было бы естественно, если бы с момента кончины девицы прошло несколько дней, но в таком случае на теле должны проявиться явные признаки тления. Однако ж члены Пелагеи эластичны и мягки, как будто она не мертва, а всего лишь спит. Но нет сомнений, что несчастная отдала богу душу – нет ни сердцебиения, ни пульса, ни дыхания. Так-так...

Альбрехт осмотрел ротовую полость покойницы, затем велел дочери передать ему палочку с ватной головкой и провел ею по нёбу покойницы. Валерия увидела, что вата окрасилась в бордовый цвет.

– Кровь! – констатировал магистр ван дер Квален. – Чтобы изучить ее состав, требуется микроскоп, но я не взял его с собой. А посылать за ним в имение князя Никиты... у нас нет на это времени. Ведь уже начинает смеркаться! Придется прибегнуть к ускоренной экспертизе...

Ученый извлек из саквояжа несколько пузырьков, штатив с пробиркой и крошечную горелку, работавшую на спирту. Альбрехт произвел рад манипуляций с окровавленной ватой, поместил ее в пробирку, наполненную жидкостями из пузырьков, и начал медленно подогревать. Валерия, стоявшая около отца, внимательно наблюдала за его действиями.

Когда содержимое пробирки закипело, магистр снял ее с огня и вытащил вату. Она была уже не бордового, а изумрудно-зеленого цвета.

– Так и есть, дочь моя! – заявил ученый взволнованно. – Я применил разработанный лично мной метод для определения того, содержится ли в крови подозреваемого возбудитель вампиризма. Если цвет не изменяется, значит, кровь обычная. Если становится янтарной, значит, это кровь живого человека. А когда приобретает зеленый оттенок... Сие означает, что жертва пила кровь вампира, произойти же такое могло только в том случае, если имел место обряд превращения. Иными слова, дочь моя, Пелагея – вампир!

Вдруг раздался звук, похожий на легкий вздох. Отец и дочь, сидевшие спиной к столу, на котором находилась покойница, обернулись – тело покоилось на прежнем месте. Однако Альбрехт, насупив брови, сказал, подходя к Пелагее и беря ее за правую руку, возлежавшую у нее на груди:

– Я точно помню, что рука покойницы свисала, когда я удалился от стола, чтобы произвести химический анализ. Если бы рука, лежавшая на груди, вдруг сама по себе, вследствие, скажем, порыва ветра, соскользнула с тела и повисла, на это можно было бы закрыть глаза. Но рука, наоборот, волшебным образом оказалась на груди!

Магистр вынул часы-луковицу и открыл крышку:

– Да, солнце закатится меньше чем через полчаса. Состояние анабиоза, в котором пребывает Пелагея, завершится. Она не мертва, ибо вампиры, как хорошо тебе, дочь моя, известно, такие же живые существа, как и мы. Однако, подобно жабам, лягушкам и прочим болотным гадам, они обладают способностью управлять своим телом и сводить почти к минимуму расход энергии, переживая таким образом солнечное время суток. Их сердце продолжает биться и снабжать мозг кислородом, однако всего лишь пару раз в минуту. Говорят, индийские маги тоже путем многолетних тренировок достигают такой способности, дабы впасть в транс и воссоединиться с высшей силой. Но у вампиров подобное состояние вызвано возбудителем, живущим в их организме.

Валерии показалось, что губа Пелагеи чуть дернулась.

– Но ведь сейчас еще светит солнце, батюшка, отчего оно не наносит вред Пелагее? – спросила девушка. – Вампиры же реагируют на солнечный свет, как покрытая патиной серебряная монета, опущенная в уксус!

– Да, обычно солнечный свет губителен для тварей, – кивнул ее отец, – но Пелагея пока что еще не вампир, но уже и не человек. Возбудителю вампиризма, сему мерзкому вирусу, который поразил ее, требуется время на то, чтобы развиться и полностью захватить контроль над ее телом и мозгом. Полагаю, возбудителю надо сначала размножиться в крови, и количество возбудителей должно достичь определенного уровня, на что уходит пара дней и ночей. Иногда чуть больше, иногда меньше, зависит от организма. Пока вирус не овладел телом полностью, отрицательная реакция на солнечный свет выражена слабо. Тем паче, что окна, как ты видишь, дочь моя, занавешены и в избе царит полумрак. Однако сегодня ночью процесс превращения завершится, и Пелагея станет вампиром!

Тело покойницы дернулось, как будто через него пропустили электричество: подобные опыты отец демонстрировал когда-то маленькой Валерии на трупиках лягушек и крыс.

– Начинается! – сказал магистр, потирая руки. – Однако у нас есть еще несколько минут. Валерия, подай мне скальпель!

Девушка вынула из саквояжа сафьяновый футляр и извлекла из него блестящий острый скальпель.

– Так как вампир пока обездвижен, все еще находится в состоянии анабиоза, то нет нужды использовать нож, топор или нечто подобное. Я произведу хирургическую операцию, которая раз и навсегда избавит Пелагею от страданий и жажды крови. Смотри же, дочь моя!

Отец вонзил скальпель в горло девицы. Потекла черная густая кровь. Внезапно покойница раскрыла глаза и оскалила зубы – но это были уже не зубы, а клыки! Валерия ахнула, а ван дер Квален быстрым тренированным движением отделил голову от туловища.

– Вот и все, дочь моя! Мозг является капитанским мостиком не только для человеческих существ, но и для вампиров. Кое-где предпочитают вбивать вампиру в сердце кол, причем обязательно осиновый, однако сие действие малоэффективно. Раны вампиров благодаря живущему в их теле вирусу обладают почти волшебной способностью затягиваться в рекордно быстрые сроки. Но если голова отсечена от туловища, то вампир мертв...

И в самом деле, глаза Пелагеи потухли, а вместо клыков из-под губы выглядывали уже обычные белые зубы. Валерия сняла тряпку с одного окна и увидела, что на улице сгущается тьма.

Магистр тем временем орудовал особой иглой, пришивая голову обратно к туловищу.

– Местный народ, как и крестьяне любой страны, склонен к суевериям и, как следствие, к панике. Вид тела односельчанки с отсеченной головой их наверняка напугает. Так что приведу покойницу в божеский вид – пришитая голова ее к жизни Пелагею не вернет, так как перерезаны нервные окончания, артерии, кровеносные сосуды и позвоночник. А ты, дочь моя, протри натекшую кровь. Она у вампиров не такая, как у обычных людей, а густая и темная, как чернила...

Полчаса спустя Пелагея была презентована сначала отцу Ферапонту, а затем и прочим крестьянам. На покойнице был новый саван, а шею прикрывали бутоны живых цветов.

– Ну, прямо как царица в гробу лежит! – вздохнула с завистью одна из соседок.

Закрыв саквояж, Альбрехт ван дер Квален, сопровождаемый Валерией, вышел в сени и сказал Архипу:

– Как я понимаю, нам придется заночевать в деревне...

– Верно, – откликнулся тот. – Потому что время уже позднее, а места у нас лихие, разбойники в округе шалят. Не ровен час, снова нападут на вас!

– Так что, Пелагею убили упыри? – спросил Архип с блеском в глазах.