В отношении США о какой-либо единой Украине как политической цели говорить не приходится вообще. Украина для США – таран против России. Насколько долго таран выдержит при интенсивном употреблении? США нужна территория для военного базирования, но совсем не обязательно такое большое и единое государство. Только украинская политическая наивность могла предполагать, что американский сценарий несостоявшегося крымского кризиса предполагал сохранение Крыма в составе Украины. Крым нужен самим США.

Национальный акцент планируемого США конфликта в Крыму предполагал бы установление там татарской нации как титульной. Отделение Крыма от Украины. Создание территории по типу Косово под военным протекторатом США. Втягивание в этот процесс Турции (с прекращением, таким образом, ее отношений с Россией). Неограниченное военное присутствие США в Крыму. Разрушение геополитического режима Черного моря в связи с появлением нового «субъекта». Это – программа-минимум.

Единую Украину сегодня удерживает Россия (вполне в духе советской имперской политики), проводя «непредсказуемую» и «коварную» политику отказа от вторжения и «взятия Киева» (а США и Европа об этом русском вторжении мечтают). Удерживая украинское пространство от скатывания в хаос, пусть и внешней, но стабильностью своей политической позиции. Поддерживая политическую позицию вооруженного Донбасса по сохранению государства, Украина в поле русской политической культуры. Политический пиар, средствами которого западноукраинские пассионарии при поддержке США работают с населением страны, как и любой пиар, на длительный срок эксплуатации не рассчитан. Он должен прикрывать спецоперацию (как с оружием массового поражения в Ираке), а потом о нем забывают.

Сегодня в сознании украинцев во всем виновата Россия, но завтра или послезавтра точно так же станут виноваты во всем Европа и Америка (США). От любви до ненависти – один шаг. Пиар всегда имеет отдачу, обратную волну, когда обман вскрывается. Будет ли еще к этому моменту существовать Украина (Ирака де-факто уже нет, как и Афганистана, и Ливии)? Сохраняя единую Украину, Россия оставляет ей шанс вернуться в поле русской политической культуры и продолжить свое государственное развитие.

То, что весь западный дискурс в отношении событий на Украине и нашей в них роли является ложью, сегодня стало явным. По крайней мере, это очевидно для нас. Что делать в этой ситуации? И что она означает?

Естественная реакция ведет к попыткам переубедить сам Запад: вы ошибаетесь, вы не правы! Или как минимум переубедить целевую аудиторию Запада – мир. Или хотя бы саму Украину.

Однако даже герои репортажей из ДНР и ЛНР – если они сами не ополченцы – повторяют одну и ту же формулу: почему наша власть нас расстреливает? Почему наша власть не оставит нас в покое? Ведь мы просто хотим мирной жизни! То есть «наша власть» для пострадавших, для жертв – все равно в Киеве. Пока еще в Киеве? Возможно. Факт в том, что люди юго-востока не понимают происходящего, несмотря на то что происходящее пришло к ним домой.

Спор так или иначе подразумевает суд третьей силы. Вообще подразумевает суд. Вступая в спор, мы ставим себя в положение стороны. То есть наше знание о том, что мы делаем (а что нет), мы сами тем самым признаем спорным.

Приобретаем мы при этом или теряем? Теряем. Сторона, которая заведомо лжет (знает об этом), делая свою позицию спорной – то есть с некоторой вероятностью допустимой, – приобретает или теряет? Приобретает.

Ведь любой суд – это власть. Его цель – иметь юрисдикцию над конфликтом и не допускать к этому никого другого. Доказательства (любые, в том числе экспертиза) не имеют силы сами по себе. Они приобретают силу только при принятии и оценке их судом. Суд (судьи, присяжные) судят по внутреннему убеждению. Так кто же будет нас судить? И что делать, если судьи и противная сторона критическим образом совпадают?

Логика – то, что создано Аристотелем после Сократа и Платона – интересовалась только высказыванием истины. Ложные высказывания для логики самостоятельного интереса не представляют. На их счет логика ограничивается утверждением, что из ложного высказывания можно вывести что угодно. Между тем ложь обладает своей развитой формальной структурой. Ее преподавали всем желающим софисты, против которых выступил Сократ. Софисты очень неплохо зарабатывали.

Современная ложь не имеет автора, в отличие от древнегреческой. Изобретение пропаганды в XX веке именно как современного вида лжи (современного софизма) строится на устранении фигуры автора, можно сказать – на его убийстве.

Кстати, именно это «символическое убийство» оправдывает и позволяет совершать вполне ощутимые физические убийства – тех, кто болтает «не то». «Бог умер» – новость от Ницше. Так где же тут выжить автору?

Но это еще не все. Ницше продолжил: «Пустыня растет». Текст без автора разрастается, философским обоснованием этого занят весь постмодернизм. Текст якобы сам рождает текст. Разумеется, такой текст вообще не предназначен для понимания – ведь нет того, кто хочет что-то сказать.

Напротив, современная пропаганда обязательно подставляет нам и ложную фигуру говорящего. Так пропаганда становится ПИАРом – своей последней на сегодня формой софизма. Можно до бесконечности насмехаться над Дженнифер Псаки – она для того и поставлена говорить от имени правительства США. Это в «негативе». В «позитиве» – миллиардер, возглавляющий политическую партию, размещает в своем личном блоге текст, написанный нанятым «райтером», которого нанимал не он, а менеджер, а задание давал вообще специальный редактор, или, будучи «экономическим гуру», джентльмен публикует под своим именем чье-то экономическое сочинение, написанное именно для этого.

Если в споре и рождается истина, то только если к этому стремятся обе стороны. Хайдеггер считал, что мыслящему спор вообще противопоказан, поскольку мы начинаем мыслить ради самого спора. Надо размышлять над собственной позицией, самим проблематизировать ее основания, расширять и углублять их.

Ясно, что в случае спора с пропагандой это не так. Так чем нам заняться? Как быть с Украиной?

Первое.

Раз нам (и всем) врут столь радикально о том, что мы досконально знаем, то, может быть, стоит вспомнить, что нам говорили (и мы верили) насчет всего остального? Что мы знали не очень или не знали вообще? То, ради чего мы делали перестройку, распустили СССР, отказались от суверенитета, разрушили хозяйство и образование? Естественно, возвращаться в прошлое смысла нет, да это и невозможно. Но та пропаганда ведь действительна и сегодня. Она-то самое что ни на есть настоящее (и будущее), а вовсе не прошлое. Ведь когда мы говорим, что проиграли холодную войну, это означает только и именно то, что мы проиграли войну идеологий.