Пошли с Вовкой и его сыном, зачем-то, в огород. Калитку оставили открытой. Куры, запертые во дворе, вырвались на волю, — клевать огородную зелень. Бросились их загонять, да у пьяных ничего не получалось. Хитрые, проворные птицы разбегались врассыпную. Тогда Михаил, схватив ивовый прут, спецом сделанный для загона, — догнав, со всей силы, ударил первую попавшуюся курицу. Прямо по голове. Та, от неожиданного удара, присела… Убил.

Вывалились на улицу. И опять, дворовые куры выбежали в открытую дверь.

Михаил махнул рукой. Черт с ними! Не до этого! Пенсию скоро должны принести!

Он не помнил, закрыл дом на ключ, или нет. Пошли в дом напротив, где жил до смерти отца. Пьянку продолжили во дворе, с соседями.

— Ты бы, Вовка, знал, как батю-то жалко! — ревел горькими слезами бедняга. — В морге, — его на каталке привезли, одетого уже. А на ногах новые сандалии, которые, буквально, неделю назад купил. Ведь, так и не поносил нисколько!..

В ворота, вошла соседка с улицы, тётя Валя.

— Миша, деньги-то не получил, пенсию-то? Только что, агент была, тебя спрашивала. Беги быстрей, — догоняй!

Вовка с сыном, быстро переглянулись. Михаил сорвался с места…

Женщина, разносящая пенсию, когда подбежал пьянущий клиент, сначала, не хотела давать пособие, но тот стал, горячо упрашивать, не отставая. В конце-концов, сдалась.

— Смотрите, не потеряйте! Тут 900 рублей. Лучше потом, когда протрезвеете, получите!

Михаил, кое-как, расписался и отправился назад, во двор, держа деньги веером в руке. Откуда не возьмись, подбежал какой-то мальчишка, отвлёк внимание, быстро выхватил купюры, и был таков. То, что это был сын Волкова, обворованный пенсионер, даже и не заметил. Он, как-то, и не переживал о потере. Настолько был пьян…

…Ночью, проснулся на земле, под лавочкой. Рядом на крыльце, сидел, откуда-то взявшийся, Андрюха Лосев, бухой в стельку. Выпить у него ничего не оказалось.

«Дом-то, хоть родительский закрыт?» — вспомнил Михаил и, выскочив за ворота, побежал через дорогу. Дверь была нарастапашку. В доме, недосчитался ковра со стены и хрустальной посуды, в серванте.

— У-y, сволочи! Пользуются чужим горем! Мародёры! Животные! — он вышел и, в сердцах, хлопнул дверью. Закрыл на ключ. Надо было где-то опохмеляться. Но куда пойти?

Отправился, как всегда, в трактир. Встретил там, к счастью, хороших знакомых. Налили водки и, даже, бутылку пива дали на дорогу.

С пустынного шоссе, освещенного фонарями, алкаш свернул на Потерянную. И тут, сзади, кто-то набросился на него, повалил, прижал к земле. Второй обшарил карманы. А потом, схватив за шиворот, как щенка, — бросил в грязную лужу.

Грабителей, вероятно, молодых парней, было двое.

— Да оставь, этого ханыгу! Нет у козла ничего!

— Дак хоть, бутылку пива возьмём!..

Михаил, ошарашенный, с головы до ног мокрый, остался лежать на земле. Никто его не избил, но потрясение, от ограбления, не оставляло. Еле-еле поднялся и, пошатываясь, побрёл домой…

— Ну, вставай, вставай! Ты че, дрыхнуть сюда, что ли, прибыл? Едем! — растолкал санитар, уснувшего было «пациента».

Как всегда, их несколько человек погрузили в «буханку» психобригады и повезли, из накопителя, на Черную гору. Всю дорогу ехали молча. Машина быстро мчалась в темноте, сотрясаясь на ухабах. В голове «узника», цепляясь одна за другую, проплывали мрачные мысли.

«Какая же я, всё-таки, свинья! Из-за меня ведь, в принципе, отец запил и, так неожиданно, нелепо погиб. А мать попала в больницу. Каково ей переживать смерть бати, пьянку сына, развал в доме! Обокрали, к тому же… Дом остался, практически, без присмотра… Но я не мог, не мог оставаться там один! Страшно, жутко после всего случившегося! Такое, блин, тяжелое состояние! Сидел, как в склепе! Ужас, непомерный ужас вынудил, бросить всё и сдаться в психушку!..».

Из приёмного покоя, Михаила опять, направили в пятое мужское отделение. Там у него, начался «отходняк», похмельные ломки. На этот раз, они были крайне тяжелыми. Валерий Александрович, молодой врач, сказал на беседе в ординаторской, что происходит это, из-за укола пролонгированного действия, который поставили здесь, когда лежал в прошлую «ходку». Опять, мучили мысли об отце, страхи, — как себя чувствует мать, страх за собственную жизнь. Ведь, с такого тяжелого похмелья можно, запросто, как батя, помереть. Вновь вернулась тоска, связанная с Ленкой, — её подлым предательством… Ставили капельницы, давали антидепрессанты, но легче не становилось. Тревога и тоска росли.

Через пару дней, после поступления в больницу, врач вновь, вызвал к себе на беседу.

— Считаю долгом сказать, что приходила тётка и сообщила, что матери вашей, в инфекционном отделении, внезапно, стало плохо… Словом, случился инфаркт… Она сейчас, в реанимации.

Во рту сына, сразу пересохло, сглотнул слюну.

— Значит, её жизнь в опасности?! Мать может умереть?!

— Нет. Что называется, откачали… Проще говоря, произошел разрыв сердца, от сильных эмоциональных переживаний, стресса. Обширный разрыв… Но ей провели интенсивную терапию, и сейчас, угроза смерти спала. Однако, — надо быть готовым ко всему.

Михаил почувствовал, как сильный жар прошел по спине. Давление поднялось!

— Вы отпустите меня к ней? Я должен, быть с матерью!

— Нет, отпустить не можем. Потому, что плохое состояние. Да и чем поможете? Там, врачи сами справятся. Думаю, что всё обойдется. Женщина еще не старая, выкарабкается. Я знавал одного мужчину, так он перенёс восемь инфарктов! И ничего!.. Словом, идите к себе, — сейчас поставят укол. Всё будет нормально, не переживайте…

Михаил еле добрёл до шконки. Лёг, закрыл лицо руками.

«А если мать умрёт?! Что тогда будет?! Останусь совсем один! О, лучше не думать об этом ужасе! Надо проситься еще, чтоб отпустили к ней! Нет, бесполезно… Здесь хуже, чем в тюрьме! Как мучает неопределённость! Если буду настаивать, на вязки замотают! Как мне плохо, — как плохо!».

Вечером, в палату зашел Серёга Смирнов.

— Че, с тобой, Михаил?

— Инфаркт у матери… Вот, сообщили… И не отпускают!

— Ах, черт! Надо же… А проситься бесполезно. Здесь же дурдом! Может, спирта выпьешь немного? У меня есть. Полегчает сразу. Не беспокойся сильно-то, — всё будет хорошо! Ну, че принести? Не бойся, не заметят. Сегодня смена классная. Ну?

— Давай, неси…

Серёга, через минуту, вернулся. Бутыль, спрятал в рукав больничной куртки. Поставили психа на шухер.

— Пей! Стресс, хоть сними!

— Налей еще! Хреново мне…

— Да, пожалуйста!

Вскоре, опустошили капроновую бутыль. Михаил ничего не говорил, погрузившись в тяжелые мысли. Помалкивал и Серёга.