Затем оперативный работник вновь зашел в кабинет Осадчего.

— Интересно живут наши коллеги из ЦРУ, — несколько развязно резюмировал свой доклад Старостин. — В то время как их экселенс[28] мается в руках террористов, резидент американской разведки почему-то прохлаждается дома с только что помытой женой. Интересно…

Осадчий задумался и молча потер холеную, зеркальную лысину.

* * *

Город жил своей повседневной суетой. Леденящие душу сюжеты политической борьбы мало волновали тех, кто каждый день зарабатывал себе на хлеб. Разъездные торговцы вареной репой, свеклой и морковкой, заботливо закутав головы в шерстяные пледы, с трудом катили свои тележки, шлепая по размокающему снегу сандалиями на босую ногу. Служащие «Да Афганистан банка», расположенного напротив гостиницы «Кабул», привычно заняв рабочие места, виртуозно отсчитывали пачки старых, замусоленных купюр с изображением Мохаммада Дауда и новых, не очень солидных, но еще сохраняющих свежесть «халькистских» денег.

В коридорах и холлах гостиницы «Кабул» была непривычная суета. Везде сновали сотрудники царандоя. Это были не те полицейские — неопрятные, прыщавые, простоватые заморыши, которых можно было встретить на каждом углу города с автоматами ППШ или даже древними винтовками Бердана. Нет, царандой здесь был представлен рослыми, упитанными и уверенными в себе мужчинами, красующимися элегантной формой, пышными пуштунскими усами, вооруженными серьезным автоматическим оружием, оснащенными спецсредствами и защитной амуницией. Их особой гордостью были револьверы наиболее известных в мире марок — стволом за поясом брюк или в расстегнутых кобурах.

Тарун вернулся к стоявшим отдельной кучкой сотрудникам американского посольства. Чарли представил ему совет-ника-посланника Амстутца. Стараясь блеснуть своим знанием английского, подбирая термины из американских полицейских фильмов, глава царандоя стал вводить того в курс дела. Он повторил специально для дипломата условия, которые выдвигали террористы:

— Они требуют освобождения из тюрьмы и немедленной доставки в гостиницу своего товарища Бахруддина Ба-эса, — сказал Тарун. — Затем они хотят выступить перед иностранными журналистами и получить гарантию безопасного вылета в другую страну в сопровождении американского посла. На выполнение всех этих условий террористы дают нам чуть больше… — Тарун красноречиво посмотрел на недавно подаренные ему Амином часы «Омега-Женева», — чуть больше двух часов.

— Что вы намерены предпринять? — сухо спросил Ам-стутц, видимо, имея в виду условия, выдвинутые террористами.

Хитрый Тарун сделал вид, что понял его по-другому. Он стал рассказывать, что стены гостиницы очень толстые, кирпичные, а двери номеров сделаны из добротных дубовых досок и снабжены надежными замками. Поэтому штурмовать помещение номера со стороны коридора очень трудно и опасно для жизни посла. Однако он обо всем позаботился, и с минуты на минуту прибудут снайперы, которые будут размещены в «Да Афганистан банке», как раз напротив номера, в котором содержится захваченный посол. Кроме того, его люди поехали на склад за «спецсредством» — газом, который можно будет незаметно пустить под дверь комнаты и таким образом парализовать преступников. И, наконец, чтобы окончательно повернуть разговор в нужное ему русло, Тарун спросил американского офицера безопасности, какие меры в свою очередь будут предприняты со стороны американцев.

Американский офицер безопасности Чарли — худощавый, зеленолицый, подстриженный «ежиком» человек — явно нервничал и ждал, когда ему дадут наконец действовать. Он был лаконичен. Согласившись с тем, что штурмовать номер со стороны коридора слишком опасно, он сообщил: морские пехотинцы из охраны посольства попытаются в целях предварительного зондажа долезть с улицы до окна второго этажа. Тут же он подал знак стоящим поодаль четверым молодым, аккуратно одетым американцам и вместе с ними направился к выходу из отеля.

Полицейское оцепление, не позволявшее прохожим находиться возле центрального входа в гостиницу «Кабул», начало привлекать внимание зевак. На противоположной стороне улицы собрались группки разночинного люда. Несколько бездельников-мальчишек, присев на корточки возле стены банка, стали терпеливо ждать: а вдруг что-нибудь произойдет? Водители проезжающих мимо автомашин, рискуя вывихнуть шеи или совершить аварию, ничего не понимая, таращились в сторону вооруженных полицейских.

Наконец терпение уличных зевак было вознаграждено. Сначала возле входа в гостиницу быстро образовалась группа, состоящая из иностранцев европейской внешности и афганских полицейских. Затем от этой группы отделились три здоровенных долговязых парня с большой лестницей в руках, которые, пригибаясь и прижимаясь к зданию, задрав головы вверх, проследовали до определенного места. Там они осторожно приставили лестницу к стене, и один полез к окну второго этажа. Однако, достигнув лицом наличника, он никак не мог заставить себя заглянуть в окно.

Вскоре руководителям операции стало ясно, что никакие силы не заставят парня на лестнице заглянуть в окно. Ведь там, за стеклом, внутри комнаты, скрывалась смерть. Заглянешь — получишь пулю в лоб. А зачем? Отдавать жизнь за посла морские пехотинцы явно не хотели.

* * *

В случае с захватом Адольфа Дабса все было плохо.

Очень скоро и Бахтурину, и Клюшникову стало ясно, что террористы еще больше, чем удерживаемый ими посол, сами чувствуют себя заложниками. Заложниками ситуации, в которую они попали. Пленниками непосильного дела, за которое им не следовало браться. Казалось также, что здесь, в номере 117 гостиницы «Кабул», эти террористы не принимают решений сами, а исполняют чью-то злую волю. Если во время захвата посла они выглядели достаточно спокойными и собранными, то теперь, по-видимому, что-то сломалось, нарушилось, и для них начинала вырисовываться очевидность чего-то такого, что раньше ими не предусматривалось вовсе. Казалось, они все больше и больше распаляются, неминуемо приближаясь к состоянию нервного срыва, который может быть спровоцирован самым невинным поводом. А случись такой срыв, они, темпераментные азиаты, не станут искать оправданный ситуацией выход из положения, а напротив, поступят вопреки всякой логике и при этом, возможно, как загнанные хищники, с отчаянием бросятся на тех, кто пришел освобождать посла.

С другой стороны, и американцы тоже вели себя как-то странно. Словно бы они знают больше, чем сообщили советским офицерам. Словно они ждут какого-то запланированного, известного только им развития событий и при этом не сомневаются, что получится так, как они ожидают. Казалось даже, что освобождение посла для них не самое главное, а главное что-то другое, никому постороннему не известное.

Но и это еще не все то странное, что происходило утром 14 февраля в отеле «Кабул».

Казалось, что майор Тарун не только руководит операцией по освобождению посла, но и ищет выход из крайне щекотливого, очень неудобного положения, которое образовалось в связи со случившимся. Он несколько раз пропадал из поля зрения американцев и своих подчиненных, а затем возвращался опечаленным и еще более хлопотливым. Он уединялся со своими ближайшими помощниками, что-то им объяснял, о чем-то советовался. Тарун съежился, как прислушивающийся к опасному звуку зверь, когда Амстутц спросил, известно ли о захвате посла руководителям Афганистана и какова их реакция.