Из трейлера раздалось ответное урчание.

Я почувствовала, как Томас взял меня за руку.

Маура опасливо спускалась по пандусу, остановилась на полпути, в темноте смутно вырисовывался ее силуэт. Хестер перестала ходить туда-сюда. И вновь громко затрубила – это была та же какофония радости, какую я слышала, когда разлученные со стадом слоны возвращались к своей родне.

Хестер подняла голову и быстро-быстро замахала ушами. Маура помочилась, из височных желез у нее потек секрет. Она осторожно протянула хобот к Хестер, но так до конца и не сошла с трапа. Обе слонихи продолжали урчать, Хестер поставила передние ноги на пандус и повернула голову так, что ее рваное ухо оказалось достаточно близко к Мауре и та смогла к нему прикоснуться. Потом Хестер приподняла левую переднюю ногу и показала ее новенькой слонихе, словно бы говорила: «Посмотри, что со мной случилось, как я пострадала. Но я выжила».

Глядя на эту сцену, я заплакала. Томас обнял меня за плечи, а Хестер наконец сплела свой хобот с хоботом Мауры, затем отпустила его и шагнула назад от трапа. Маура осторожно последовала за ней.

– Только представь, что значит жить в бродячем цирке, – напряженным голосом проговорил Томас. – Ничего, это последний раз, когда она выходит из трейлера.

Две слонихи, мягко покачивая бедрами, двигались к полосе деревьев. Они шли так близко, что казались каким-то гигантским мифическим созданием. Вокруг них сгустилась ночная тьма, и я уже с трудом различала фигуры животных среди зарослей, где они скрылись.

– Ну что ж, Маура, – сказала Невви, – добро пожаловать в новый постоянный дом.

Я могла бы придумать множество объяснений, почему в тот момент приняла окончательное решение: слоны в этом заповеднике нуждались во мне больше, чем жившие в дикой природе. Мне стало понятно, что тема моего научного исследования не ограничена географическими рамками, а мужчина, державший меня за руку, как и я, прослезился из-за прибытия спасенной слонихи. Все это так, однако главная причина заключалась в другом.

Приехав в Ботсвану, я жадно бросилась в погоню за знаниями, за славой, повсюду искала то, что пригодится для моего исследования. Но теперь, когда личные обстоятельства изменились, причины оставаться в Африке тоже отпали. В последнее время меня не тянуло к работе. Я постоянно пыталась отмахнуться от пугавших меня мыслей и уже больше не гналась за будущим, а хотела убежать от всего, что меня окружало.

Я хотела, чтобы у меня появился постоянный дом, я хотела этого для своего ребенка.

Было уже так темно, что я ничего не могла различить и, подобно слонам, была вынуждена искать путь, полагаясь на другие органы чувств. Обхватив лицо Томаса ладонями, я вдохнула его запах, прижалась лбом к его лбу и прошептала:

– Томас, я должна тебе кое-что сказать.

Подсказку мне дала та дурацкая подвеска.

Стоило Томасу Меткалфу ее увидеть, и он перестал владеть собой. Ну ладно, согласен, этот парень и вообще не был золотым стандартом здравомыслия, но как только сфокусировал взгляд на этой побрякушке, в его глазах появилась ясность, которой не было, когда мы вошли в палату.

Истинная сущность человека часто проявляется в моменты гнева.

Теперь, сидя у себя в офисе, я забрасываю в рот очередную таблетку для снижения кислотности – наверное, это уже десятая, я сбился со счета, – потому что никак не могу избавиться от жгучей тяжести в груди. Сперва я списал изжогу на те дерьмовые хот-доги, которые мы съели на ланч в передвижной закусочной. Но в глубине души подозреваю, что дело тут, похоже, вовсе не в проблемах с пищеварением. Вероятно, это чистой воды интуиция. Нервное предчувствие, какого я не испытывал уже очень-очень давно.

Мой кабинет полон улик. К каждой взятой в полицейском управлении коробке прислонены бумажные пакеты, содержимое которых аккуратно разложено полукругом рядом: схема преступления, вымышленное фамильное древо. Я внимательно смотрю под ноги, чтобы случайно не раздавить обрывок бумаги с темным пятном крови или не проглядеть маленький пакетик с ниткой внутри.

И радуюсь, что в свое время проявил небрежность. В нашей кладовой вещдоков всегда хранилась масса предметов, которые надо было вернуть владельцам или уничтожить, но этого по каким-то причинам не сделали: может, следователь не отдал соответствующих распоряжений или же исполнитель попался нерадивый. После того как смерть Невви Руэль признали несчастным случаем, мой напарник ушел на пенсию, а я не то забыл, не то подсознательно решил не говорить Ральфу, чтобы тот избавился от коробок с уликами. Может, в глубине души я подозревал, что Гидеон захочет предъявить гражданский иск к заповеднику, или сомневался, какова была его роль в событиях той ночи. Похоже, так или иначе я просто чувствовал на уровне интуиции: в один прекрасный день мне понадобится вновь перерыть все эти коробки.

Вообще-то, формально заказчик отстранил меня от дела, это правда. Но ведь Дженна Меткалф – тринадцатилетняя девчонка, у которой семь пятниц на неделе, и она наверняка еще передумает. Да, вчера эта красавица бросалась в меня словами, как комьями грязи, но теперь они высохли, и я могу легко смахнуть их с себя и двигаться дальше.

Откровенно говоря, я не уверен, виновны в смерти Невви Руэль Томас Меткалф или его жена Элис. Теперь я считаю, что Гидеона тоже не следует сбрасывать со счетов. Если он спал с Элис, то его тещу это вряд ли радовало. Так или иначе, я просто не верю, что Невви затоптал слон, хотя и подписался под этим официальным заключением десять лет тому назад. Но раз я хочу выяснить, кто убийца, то прежде всего мне нужно доказать, что это вообще было убийство, а не несчастный случай.

Благодаря Талуле, которая сделала анализ ДНК, мне теперь известно, что волос, обнаруженный на теле жертвы, принадлежал Элис Меткалф. Но вот нашла ли она затоптанную слоном Невви, а потом убежала? Или сама убила ее? Мог ли волос оказаться на теле случайно, как хотелось бы верить Дженне: две женщины утром работали бок о бок, не догадываясь, что одна из них к концу дня будет мертва?

Конечно, Элис – это ключ ко всему. Если я найду ее, то получу ответы на все вопросы. Что я знаю об этой фигурантке? Она сбежала. Люди, которые убегают, либо к чему-то стремятся, либо пытаются от чего-то скрыться. Трудно сказать, к какой категории отнести это бегство. И в любом случае почему она не взяла с собой дочь?

Неприятно признавать, что Серенити хоть в чем-то была права, но не могу с ней не согласиться: если бы Невви Руэль вдруг объявилась и рассказала, что случилось той ночью, это сильно облегчило бы мою задачу.

– Мертвые не разговаривают, – вслух произношу я.

– Что, простите?

Эбигейл, квартирная хозяйка, пугает меня до смерти. Она неожиданно появляется в дверном проеме и хмуро оглядывает разложенные по всему кабинету принадлежности сыска.

– Черт, Эбби, не надо за мной шпионить!

– Обязательно использовать это слово?