— Я люблю вас, мама и папа, — прошептала она. — Я люблю вас, — и затем заплакала, выпустив, наконец, слезы из того места, где прятала их. Она повернулась в объятиях Люка и цеплялась за него, пока он держал ее рыдающую.

Солнце уже превратило озеро в жидкий огонь, когда, наконец, пришел покой. Люк молча выпустил ее, когда она мягко отстранилась, коснувшись рукой его лица, и с затруднением поднялась на ноги. Он последовал за Джой, когда она поднялась от берега озера до горки обломков, которую начала складывать, и помогал ей собирать камни, чтобы покрыть обломки, пока не осталась только пластина с надписью.

В тишине сумрака Джой укрепила металлическую пластину наверху пирамиды. Только тогда Люк оставил ее одну. Она стояла перед пирамидой из камней, одна, но уже без чувства утраты. Казалось правильным, что она должна сказать последнее «прощайте» с наступлением темноты, что она должна чувствовать, как бремя печали становится все легче по мере того, как опускается ночь.

Она нашла Люка сидящим возле воды.

— Спасибо, Люк.

Он поднял взгляд, горстка земли высыпалась из его открытой ладони. В тусклом свете она не могла разглядеть выражение его лица.

— Этого достаточно, Джой?

Она поняла, о чем он спросил.

— Да, — пробормотала она, опускаясь на колени возле него. — Я чувствую, как будто знаю, что они теперь покоятся в мире.

В течение долгого мгновения она вслушивалась в ритм его дыхания, позволяя новому, незнакомому удовлетворению заполнить ее.

— Впервые за годы я чувствую себя свободной.

Люк отвел взгляд, его профиль выделялся силуэтом на фоне воды, подсвеченной последними лучами солнца.

— Тогда нет причин, по которым мы не можем начать завтра трогаться в обратный путь.

Джой хотела прикоснуться к нему, но застыла при этих словах. Меньше часа назад он обнимал ее, пока она плакала, как никогда прежде, качал ее, как ребенка, и разделял ее горе так, как мог разделить только человек, лишившийся родителей. Теперь его голос был отстраненным, почти холодным, и когда он повернулся к ней, то вздрогнул от ее протянутой руки.

Она позволила своей руке опуститься.

— Здесь так красиво, — сказала она. — Если бы мы могли остаться еще на несколько дней…

— Нет. — Он резко поднялся на ноги, обернувшись к ней спиной. — Погода может измениться в любое время. Пока нам везло, но я хочу, чтобы ты ушла отсюда и… — Он оборвал себя, но слова, которые собирался сказать, эхом прозвучали между ними.

«…и из моей жизни». Он хотел, чтобы она убиралась. Смотря невидящим взглядом ему в спину, Джой сложила руки на груди.

Она получила от него то, что хотела. Он сделал то, что обещал. Она попрощалась со своими родителями и теперь могла идти дальше — продолжать жить, смотря вперед, а не оглядываясь назад.

Но когда она смотрела вперед, то видела не свою прежнюю работу в Сан—Франциско и ту ограниченную жизнь, которую она оставила там. Она видела Люка, темную фигуру, стоящую на дороге в необозримое будущее. Ожидающего прямо за той пустотой, которая осталась в ее сердце после смерти родителей.

«Чего ты хочешь, Джой»? — спросила она себя. Вопрос эхом отразился в ее сердце и вернулся без ответа.

Медленно выдохнув, Джой поднялась и подошла к Люку. Его тело напряглось, мускулы затвердели от ее близости, как будто он возвел между ними невидимую стену.

Она могла бы снова отойти. Это было бы проще всего. Но в ней была новая странная радость, которую нельзя заставить замолчать, ощущение надежды, которая подпитывала ее природное упрямство.

Люк был загадкой с первого дня, как она его встретила, и эта загадка только усложнилась за время, проведенное вместе в Валь—Каше и пути. Люк хотел, чтобы она ушла из его жизни по причинам, которые она не понимала.

Пока не понимала.

«Ты увидишь, что от меня не так—то легко отделаться, — сказала она про себя. — Я никогда не сдаюсь, пока не найду ответы на все вопросы».

Как будто услышав ее мысли, Люк резко поднял голову. Его ноздри расширились.

— Ветер меняется, — пробормотал он так тихо, что она едва расслышала. Он обернулся и отошел на несколько шагов, преднамеренно смотря поверх головы Джой. — Мы выйдем рано утром.

Он ушел прежде, чем она поняла это. Она посмотрела ему вслед, стиснув зубы.

— Так рано, как только захочешь, Люк, — выдохнула она. — Так рано, как только захочешь.

Медленно она поднялась назад на склон, остановившись, чтобы легко провести рукой по изъеденной непогодой поверхности металлической пластины, которая была последним памятником ее родителям. «Свободный, каким изначально природа сотворила человека…»

— Вы не будете разочарованы, — тихо сказала она, обращаясь к родителям. — Вы прожили полную жизнь, и я проживу такую же. И не соглашусь на что—либо меньшее.

Она улыбнулась, вспоминая, и, когда закрыла глаза, смогла увидеть, как они улыбнулись в ответ.

Люк еще до рассвета понял, что погода изменилась.

Утреннее солнце пряталось за небом, наполненным красками. Очертания отдаленных деревьев были приглушенными и размытыми. Поднялся ветер, неся с собой обещание зимы.

Люк быстро сворачивал лагерь. Всецело погружая себя в дела насущные, он отчаянно пытался не впускать Джой в мысли и переживания. Этой ночью он оставил ее в палатке одну, сам же лежал с открытыми глазами у тлеющего костра, вспоминая ее слезы и храбрость, которая завела ее так далеко. «Теперь она должна покинуть его, как и обещала. Он не даст ей ни малейшего повода, чтобы задержаться, никакой отговорки, чтобы и дальше продолжать эту постоянную пытку». Он видел неуловимое обещание в ее глазах — Джоэль Рэнделл достигла своей цели, но она не удовлетворена. Она стремилась к большему, ко всему, чем могла завладеть.

Джой сияла ярче, чем спрятавшееся сейчас солнце, когда они начали возвращаться обратно в Валь—Каше.

— Я ощущаю себя свободной, — сказала она, и таковою и была. Сейчас она опаснее для него, чем когда—либо. Печаль больше не омрачала живость ее натуры, навязчивые цели не отвлекали ее. И его самого.

Поэтому он боролся с собой, отгораживаясь от нее, чтобы не допустить той близости, которая была между ними раньше. Она пыталась втянуть его в разговор, он отражал ее атаки односложными ответами и угрюмым молчанием. Правда, этого было недостаточно, чтобы приглушить ее сияние. Он шел быстрее, чтобы потерять ее из виду, но она легко догоняла его. Он ощущал на себе ее взгляд, постоянный и неизменный, выжидающий малейшего признака слабости с его стороны.

Он не мог себе позволить быть слабым снова.

Они добрались до вершины гребня над озером, когда начал падать первый снег. Люк ощутил легкий укол снежинки на щеке и посмотрел вверх. Он сбавил темп, останавливаясь для привала. Джой сделала несколько шагов вперед и остановилась, оглядываясь назад. Ее лицо излучало такое внутреннее сияние, что Люк не смог встретиться с взглядом вопрошающих глаз. Одна, потом другая снежинки опустились на ее шерстяную шапочку, легким поцелуем прикоснулись к щеке. Он увидел, как она подняла руку в перчатке, чтобы коснуться места, куда они упали.