Дверь открылась, в комнату вошел бородатый мужчина в тесном военном кителе. Несколько секунд он критическим взглядом мерил меня и Бернда. Он вышел из комнаты так же быстро, как и вошел.

— Вам надо немедленно уходить, — сказал хозяин. — Жандармы сейчас будут здесь.

Хозяйка, бледная как полотно, кивала.

На улице, когда мы уже были далеко от деревни, молодой парнишка объяснил нам все. Человек, вошедший в дом, — это телефонист. Он служит в пограничной охране и в жандармерии.

— Он понял, кто вы, он за всеми наблюдает. Ладно, вам надо держать путь вон на ту звезду. Видите, такая яркая звезда, она мерцает. Идите на нее. — Парень протянул руку в темноту. — Держите курс на эту звезду, никуда не сворачивайте. Поняли? Через полчаса справа вы увидите сторожевую вышку. Там будьте особенно осторожны. Если вы пройдете мимо вышки, то считайте, что половина дела сделана, а если вы доберетесь до леса, то, значит, все в порядке — это уже Венгрия.

Он снова указал нам направление, потом пожал нам руки, и мы пошли вперед — пересекать границу. В темноте нас поджидал невидимый враг. Я с трудом заставляю себя переставлять ноги. Бернд ведет меня, идя впереди, он идет быстро, но я поспеваю за ним, в моей голове бешено крутятся мириады звезд, и звезд на небе я не вижу. Их видит Бернд, и я надеюсь на него. Торопливым шагом мы пересекаем изрезанное бороздами поле, пробираемся по мокрой от росы траве. Я крепко держусь на ногах, болезнь давит мне на плечи, но не может меня свалить, она терзает меня, оглушает, давит, но я безропотно несу ее, отбиваюсь, как могу. Я не упаду, не сяду на землю, не сдамся и не издохну. Бернд идет впереди, а я иду за ним. Он ведет меня, он тащит меня сквозь тьму, и я должен следовать за ним. Так мы идем, идем точно в указанном нам направлении. Бернд держит курс правильно, он ведет, он отважно тащит меня на буксире, и я верю в его способности. Меня шатает, я тяжело дышу, но иду не спотыкаясь…

Внезапно Бернд останавливается, и я утыкаюсь ему в спину.

— Это здесь? — шепчет он.

— Что?

— Граница, сторожевая вышка! Что, время уже настало? Наверное, часть пути я прошел без сознания. Мы буравим взглядами темноту, напряженно прислушиваемся. Где-то недалеко проходит цепь сторожевых постов. Мы медленно крадемся вперед. Теперь я слышу тихий шорох молодой поросли нового урожая. Листья и стебли трутся о мои ноги. Мой ум снова подчиняется мне, вернулись прежняя острота и живость восприятия. Я все вижу, все слышу, воспринимаю любой шум…

— Я не вижу вышку! — говорю я тихим замогильным голосом.

Бернд не отвечает, отвечает темнота. Только теперь я это замечаю. Небо заволокло тучами, звезды видны лишь местами; за пеленой облаков исчезла луна. Это очень опасно, мы можем потерять ориентиры!

— Мы правильно идем?

— Да! — говорит Бернд. Я плохо его слышу, но понимаю, что он ответил «да». Откуда он это знает? — мысленно недоумеваю я.

Мы осторожно тащимся дальше. Наши нервы, как антенны, тянутся в ночную тьму. Нет, Бернд не может знать, правильно мы идем или нет. Нет, не может, как он может это знать, если исчезли всякие ориентиры. На небе не видно ни одной звезды! Да он просто идет по борозде!

Нас окутывает полная, непроглядная темнота, я едва различаю моего спутника, но Бернд идет, и я следую за ним. Может быть, мы идем вдоль цепи постов, вместо того чтобы ее пересечь?

— Бернд, — шепчу я. — Бернд! Надо подождать. Это бессмысленно. Мы идем наугад. Надо хотя бы увидеть, где луна!

Но плотная пелена облаков скрыла луну, мы вообще не понимаем, где она может находиться. Темнота давит нам на плечи невыносимым грузом, угнетает, мешает дышать. Бернд останавливается и залегает. Я опускаюсь на землю рядом с ним. Мы лежим на пшеничном поле.

— Ночь кончится еще не скоро, — шепчет Бернд мне на ухо, я слышу его голос, чувствую щекой его жаркое дыхание. — Звезды еще появятся!

— Да! — отвечаю я. — Но достаточно и одной луны. По ней я сумею верно определить направление.

— Как ты? Держишься?

Я слышу я его тихий голос и снова чувствую теплое дыхание.

— Да, — отвечаю я и начинаю неудержимо трястись.

Дрожат и стебли пшеницы, в которой я лежу. Земля, пропитанная росой, стала липкой. Я отрываю ком и начинаю мять его в руке, лаская, словно возлюбленную, земля — моя жизнь, я томлюсь по ней, я лежу на ней, сгорая в огне, окутанный ночной тьмой. Я засыпаю, Бернд бодрствует. Я забываю об опасности, но Бернд начеку, он бдит…

Проходит час. Небо по-прежнему затянуто тучами — ни луны, ни звезд, только ночь и непроглядный мрак.

— Надо идти дальше! — говорит Бернд.

Преодолевая мгновенную дурноту, я приподнимаю голову и спрашиваю:

— Куда?

— Через границу, — шепчет он мне в ответ.

Я вдруг отчетливо сознаю, что Бернд нервничает. Его слова разрывают пелену в моем сознании, мысли мои снова приходят в порядок.

Что?.. Бернд снова что-то говорит. Я придвигаюсь к нему, напряженно прислушиваюсь. Что, какой ветер? Да, действительно дует легкий, нежный ветерок. Теперь и я это чувствую.

Но что бы это значило?

— Ветер западный, — упреждая мой вопрос, говорит Бернд.

— Почему ты думаешь, что он западный?

— Тучи пришли с запада!

Какой он наблюдательный! От Бернда ничто не ускользнуло, он нашел компас, и мы сможем хотя бы приблизительно ориентироваться в непроницаемой темноте. Мы прислушиваемся к ветру, принюхиваемся к нему, щупаем его и начинаем двигаться туда, откуда он дует. Ноги мои налились свинцом, но я иду, хотя временами меня пошатывает из стороны в сторону. Мое внимание приковано к Бернду, он знает, он все видит, он вовремя заметит любую опасность…

Как долго мы прислушивались к ветру? Не больше десяти минут. Бернд идет впереди, наклонив вперед голову, я иду за ним. Все наши чувства до предела напряжены. Кажется, даже нервы потрескивают от невероятного напряжения, усталость снимает как рукой. Шелестит пшеница… Какая-то тень появляется на поле. Пограничники? Зверь? Вот, опять! Шум, шорох, шелест — кто-то приближается к нам! Мы ложимся и вдавливаемся в землю, затаив дыхание. Прислушиваемся. Да, это пограничник. Он кашляет, прочищает горло, сплевывает. Снова раздается шорох и шелест. Шаги приближаются. Если он наткнется на нас, мы его убьем.

Пограничник проходит мимо. Он сейчас думает о своей жене и ее грудях, а не о контрабандистах, которых должен ловить. Мне и самому не раз случалось стоять в карауле. Но внимание напряжено только на войне, а она давно кончилась.

Со стороны границы не доносится ни звука, и мы снова идем дальше. Бернд меняет направление. Да, он обо всем подумал, мой Бернд! Пограничники патрулируют вдоль границы, и мы должны пересечь ее под нужным углом. Теперь ветер дует сбоку.

Ночь абсолютно, абсолютно темна. Ни одного проблеска ни в небе, ни на горизонте. Все сливается в бескрайнюю черноту.