Он виновато пожал плечами.

Питер Пэн тоже иногда бывает крепок задним умом… Наследственное, наверное.

* * *

Вновь мы двинулись, уже на машинной тяге, ровно в полдень.

Полдень… Преодолели мы чуть меньше трети водного пути и теоретически еще успевали засветло добраться до клиники Бехтерева. Но я не обольщался. До сих пор места шли относительно безопасные, относительно изученные. А после Американских мостов на берегах канала – сплошная терра инкогнита, никто там не ходит, а сдуру сунувшиеся – не возвращаются. Подозреваю, что и акватория там – не пруд в парке развлечений и не бассейн в аквапарке…

– Ну, вот что за набережные здесь, а? – риторически спросил я у отца. – Ни причалов, ни спусков к воде… У меня на акробатику, чтобы наверх попасть, сил не осталось.

– Зачем здесь причалы? Барки в старые времена здесь не останавливались, а позже туристы на катерах сюда не совались, не те пейзажи тут, чтоб туристов возить… Но для чего тебе наверх?

– Надо выбирать место для дневного привала… Команда на последнем издыхании. Да и я уже не тот, что был в двадцать пять…

– Окстись, симулянт, тебе только-только стукнуло двадцать шесть!

– Врачи утверждают, что больше…

– И давно ты стал верить врачам? Ладно, можешь не заниматься акробатикой, старичок… За следующим мостом есть причал с лестницей.

– Следующий – это Тараканий мост? – уточнил я на всякий случай.

– Таракановский, двоечник!

– Тараканий, папа, тараканий… Потому что на нем «ведьминых гнезд» как тараканов на коммунальной кухне. Гроздьями чуть не до самой воды свисают. Там придется стрелять, чтобы под ним проплыть, и много стрелять. Не стоит разбивать бивак рядом с тем местом, где нашумим.

Отец согласно кивнул. И предложил:

– Ну, тогда давай присматривать удобное место пораньше…

Набережная канала была здесь полуразрушена, причем процесс начался еще до Прорыва. А после Прорыва здесь, на северном берегу канала, поселилась колония мурен, и их вселение целости облицовки не поспособствовало. Потом мурен – во время их зимней спячки – изничтожили при помощи большого количества взрывчатки, не пропуская ни одну нору… Оно и правильно, эта часть Обводного – место бойкое, здесь пересекаются многие пути по Зоне, а ходить мимо змееподобных тварей не слишком полезно для здоровья, даже когда они мелкие, а уж когда вырастают и сливаются в единый псевдоорганизм… В общем, мурен перебили, а набережную изуродовали еще больше.

– Ого… – сказал отец при виде очередного повреждения. – А не Хозяина ли тут выковыривали, как считаешь?

Да уж, тут рвануло так рвануло… На протяжении полутора десятков метров набережной не стало, вместо нее спускался к воде пологий склон, усеянный каменными и бетонными обломками…

– Не Хозяин, – отверг я догадку. – Если бы его… х-хе… тут получилось бы небольшое красивое озеро этак на пару сотен метров в диаметре… Видно, норы здесь слишком густо понатыканы были… Причаливаем! Привал два часа!

Случается, и нередко, что люди остаются в памяти человечества благодаря делам, которых не совершали…

Полковник Сэмуэл Кольт не изобретал прославивший его револьвер, а всего лишь за гроши купил патент у настоящего автора, отставного офицера. Да и полковником мистер Сэмуэл был липовым.

Поэма, обессмертившая имя Ивана Семеновича Баркова, была написана спустя много лет после кончина поэта, и настоящий ее автор так остался неизвестным.

В сочинениях средневекового французского философа Жана Буридана нигде ни разу не упомянут осел, выбирающий одну из двух охапок сена.

И так далее, и тому подобное.

Соответственно живописец Репин никогда не писал столь часто вспоминаемую в связи с его именем картину. Равным образом никто из его современников не называл свое полотно «Приплыли…».

Однако Максим Кириллович Панов при виде, открывшемся нам на Царскосельский мост, всуе помянул именно художника Репина и его фейковую картину… И при этом совершенно точно оценил ситуацию.

Приплыли… Дальше хода нет.

Царскосельский железнодорожный мост – старинный, ему два с лишним века. Достаточно сказать, что металлические детали у него не сварные, а соединенные здоровенными заклепками. Однако до самого Прорыва мост оставался в строю – очень уж конструкция оказалась удачная, намного опередившая свое время и обладавшая большим запасом прочности: после перехода железнодорожников от двадцатитонных вагонов к шестидесятитонным даже не потребовалась модернизация моста в отличие от многих других, разбросанных по российским просторам…

В новые времена мост облюбовали «ведьмины гнезда». Они вообще любят мосты, но здешний клепаный металл им особенно приглянулся. Регулярно их уничтожали – то гранатами, то огнеметами, то еще чем-то, – и каждый раз колония возникала вновь.

Я был готов к этому препятствию – очищая «Сайгой» от «гнезд» другой мост, Тараканий, патроны с картечью расходовал экономно, держа в уме: под Царскосельским мостом придется заниматься той же работой.

Но кто-то уже решил проблему… Кардинально. С размахом, не мелочась.

Мост оказался взорван, пролет его рухнул в канал… «Ведьминых гнезд» не осталось ни одного, сырые испарения они любят, но в воде жить не способны. Заодно не осталось пути для ковчега.

Произошел взрыв недавно, еще в мае я видел мост целым и невредимым… Да и металл поблескивал на изломах, не тронутый ржавчиной.

Эх, руки бы поотрывать этим взрывникам-вредителям! Взялись за дело – так уж сделайте его чисто, чтобы пролет лег аккуратно на дно канала, не мешая судоходству… Но движение маломерных судов в списке приоритетов вредителей стояло на последнем месте – и пролет моста рухнул наискось, зацепился одним концом за опору, частично разрушив ее. И перекрыл нам путь, словно криво вставшая заслонка…

Обидно, до Невы оставалось каких-то четыре километра. А посуху их не пройти.

Если не рассматривать вариант с позорным возвращением, выход имелся: разрушить преграду и плыть дальше.

И средство одно-единственное: взрывчатка.

(О «болгарке», которую мы прихватили с собой, не стоило и вспоминать. Даже будь «Ной» доверху загружен запасными дисками к ней – работы на год, не меньше.)

Взрывчатка… И не килограммы – десятки килограммов.

Да только где ее взять… У отца, как я уже упоминал, имеются потайные складики с запасами в разных частях Зоны. Да только я сам (сам! идиот!) капитально почистил их от взрывчатки, набив ею секретную комнату в Надино… И схроны снаружи Периметра – тоже почистил. В результате, когда враги незваными заявились в гости, я так и не решился поднять дом на воздух… А как бы здесь и сейчас пригодились те мешки и ящики… Ну не идиот ли?