на дворе не эпоха победившего социализма… Этот вывод я сделал на основании позитивно-мирного эмоционального фона, направленного от Его Велика в мою сторону. Вот и хорошо, на таких условиях можно и посотрудничать.

— Дня три, не более, Государь. — Вообще-то, могу изложить свои идеи за пару часов, но это будет выглядеть как-то чересчур легковесно. А вот три дня на обдумывание и написание — самое то.

— Хорошо, ваши соображения передадите Константину Константиновичу, я их с удовольствием почитаю. — Ну да, устами младенца глаголет истина, вроде бы так древние говаривали. Вот только как-то не припомню, чтобы кто-нибудь из замшелых старикашек когда-либо ими воспользовался. — А теперь, Владимир Прохорович, как говорится, вишенка на торте. — Федор Николаевич нажал кнопку селекторной связи и бросил с микрофон: — Зайди-ка, Сереженька.

Дверь в кабинет распахнулась и на пороге нарисовался адъютант с подносом в руках, на котором были кожаная папка и деревянная резная шкатулка.

— Федор Николаевич, разрешите войти?

— Заходи, заходи, Сергей, — вставая из-за стола, сказал Император. Мы с Блиновым также подскочили, ибо не гоже сидеть подданным, когда высшее лицо государства изволят стоять. Государь подошел к замершему посреди кабинета с подносом в руках генерал-майору, откинул крышку шкатулки и достал оттуда что-то небольшое, но очень сильно искрящееся в лучах весеннего солнца, льющихся обильными потоками в помещение через окно. Мгновения мне хватило, чтобы понять и оценить то, что в данный момент находилось в монарших руках. Орден «Воина Света», высшая награда Российской Империи. Таковой не всякий прославленный военачальник удостоен. Поначалу я подумал, что награждать будут Блинова, однако Федор Николаевич подошел ко мне и вполне сноровисто поместил на мою грудь платиновую восьмиконечную звезду с золотым двуглавым орлом на темно-синем фоне в центре и лучами, усыпанными мелкими бриллиантами, со словами: — Это, Владимир, вам за спасение Москвы. Поздравляю!

Жом как в воду смотрел, предрекая мне именно эту награду. Чёрт побери, даже при всем моем пофигизме ко всякого рода медалькам и орденам получить на грудь такую штуковину очень и очень приятно. Как-то сразу осознаешь свою полезность и значимость для государства Российского. Моя физия вне зависимости от моей воли тут же расплылась в широчайшей лыбе. Однако, несмотря на обуявшую меня радость, правила поенного этикета не были мной забыты. Вытянувшись в струнку громко с выражением отчеканил:

— Служу Государю Императору и Отечеству!

— И это еще не всё, — Царь с видом фокусника взял солидную такую кожаную папку с подноса, вот только ожидаемого мной «махалай-бахалай» не последовало. Лицо Императора Российского сделалось уж очень серьезным. — Отныне, Владимир Зубов, вы являетесь графом Зубовым-Прикаспийским, с выделением в ваше владение обширных территорий от южных отрогов Урала по левобережью реки Урал вплоть до Каспийского побережья и Арала включительно, со всеми поселениями. — Едва я осознал, какой кусище земли русской мне привалил, у меня в голове едва не случилось головокружение. Большинство европейских государств размерами значительно меньше будут. Оно хоть эти земли в данный момент населены незначительно, однако места крайне перспективные. Вот только когда мне всем этим заниматься? Император будто прочитал мои мысли: — Учитывая ваше нынешнее подчиненное положение, принадлежащие вам территории будут находиться в управлении наместника, мною назначенного. Вам же, граф, будут отчисляться полагающиеся по закону денежные суммы в размере двадцати процентов от всех доходов, получаемых казной с означенных земель, до тех пор, пока вы не выйдете в отставку. — Опаньки, а вот это интересно. Выходит, пока я буду верой и правдой служить Отечеству, на мой банковский счет за просто так будут капать… нет, скорее, проливаться бурным потоком нехилые денежные суммы. Ну что же, вполне достойная компенсация моего драгоценного времени. Как говорится, денег много не бывает, а мне они, вне всякого сомнения, еще понадобятся для последующего развития внезапно обрушившихся на мою голову владений. — А еще, мой дорогой друг, — продолжал Государь Российский, протягивая другой рукой обтянутые кожей корочки офицерского удостоверения с позолоченным рифленым двуглавым орлом, — негоже графу находиться в столь скромном чине, так что отныне, Зубов, вы майор Мажеского корпуса. Прежнее удостоверение лейтенанта прошу передать Сергею Елизарьевичу. — Етицкая сила! Сколько ж подарков да в одно рыло! Граф, майор, землицей одарили размером побольше Франции. Может быть, еще чем-нибудь осчастливят? Однако по опустевшему подносу, понял, что на сегодняшний день поток ништяков иссяк. Ладно, я итак доволен, аж скакать до потолка от счастья готов.

Приняв из рук Федора Николаевича папку и новую офицерскую книжку, вновь стал по стойке «смирно» и отрапортовал уставные:

— Служу Государю Императору и Отечеству!

При этом кинул мимолетный взгляд на Блинова. Лицо генерал-полковника озаряла добрая улыбка. Вне всякого сомнения, ему было все заранее известно. Но какой покерфейс! Я бы с ним за один карточный стол ни за что бы не сел. Ха! Кто бы мне предложил.

В момент передачи генерал-майору прежнего офицерского удостоверения, мне в ладошку от него прилетел перстенёк, с красивым графским вензелем. А я-то думал, что придется самому его заказывать в какой-нибудь ювелирной мастерской. Ан нет, не забыли одарить и этим непременным атрибутом, удостоверяющим столь высокое положение человека в обществе. Короче, всё чики-пуки, как любил говаривать один мой приятель из прошлой реальности.

Затем нам в вежливой, но вполне понятной форме намекнули, что аудиенция подошла к концу. Удостоившись на прощание крепкого государева рукопожатия, мы с Константином Константиновичем покинули рабочий кабинет монарха.

Двигаясь по коридору на выход, я неожиданно услышал из-за слегка приоткрытой двери тонкий девичий голосок:

…Корабли лежат разбиты, сундуки стоят раскрыты,

Изумруды и рубины осыпаются дождём.

Если хочешь быть богатым, если хочешь быть счастливым,

Оставайся, мальчик, с нами — будешь нашим королём!

Ты будешь нашим королём!..

Интересно, вроде бы эту песенку всего лишь пару раз исполнил перед бобровской братвой, а оно, эвон как, даже до царских покоев каким-то непостижимым образом докатилось. Не удержался, заглянул в комнату. На пушистом ковре сидит девочка лет десяти-одиннадцати, заплетенные в косички светло-русые волосы, яркие голубые глазищи преогромного размера и, вообще, вся складненькая такая. Подрастет, будет погибель мужицкая, из-за такой не одна дуэль случится. А пока девочка тискает плюшевого мишку, при этом задорно напевает песенку из старого мультика иной реальности:

…Будешь сеять ветер в море, в синем море, в белой пене

Пусть захлёбываясь в пене в море тонут корабли!

Пусть на дно они ложатся с якорями, с парусами

И тогда твоими станут золотые сундуки.

Золотые сундуки…

— Ты чего там задерживаешься? — окликнул меня Константин Константинович.

— Да так… девочка какая-то песню