Подумал и тут же вздрогнул – вот оно! Сошлось! Алевтина ж Чапайкина и Мирские эти в одном и том же доме жили, в том самом, в Трехпрудном, в шикарном, старой постройки, с двухэтажными квартирами, где самые сливки обустроились. Сливки – но не он, Стефан Томский. А тут как раз посыльный с задания вернулся, кунцевский пацан, список жэковский расстелил – вот они все, как на ладони, с именами, отчествами, местами трудовой деятельности, телефонами и детьми. А в самом конце, на букву «Ч» – кто бы вы думали, граждане? Сам Глеб Иванович Чапайкин, 1903 года рождения, пенсионер, живой и здравствующий. И в квартире с ним некая Бероева прописана, Варвара Владимировна, 1971 года рождения, незамужняя.

Это была новость сколь неожиданная, столь и приятная. Стефан даже засмеялся от такой удачи, но отложил покамест в сторонку. Далее тоже получалось довольно интересно. Мирская Роза Марковна, та самая, соседка покойной Алевтины-искусствоведши, тоже вчистую на бумаге значилась, как самая что ни на есть живая и прописанная по тому же адресу. Глянул дальше – ух ты! Тоже с 1903-го, как и сам чекист! Ну, живучая гвардия! Снова улыбнулся – сдержанней уже на этот раз. Отложил и это. А затем…

А затем перешел к самому тщательному анализу будущих действий. Точно знал уже – поселится в этот дом, чего бы ни стоило. Это дело принципа, слишком много дел надо было закрывать в Трехпрудном, если подумать не спеша.

Если бы Глеб Иваныч Чапайкин мог в тот момент знать, каким скрупулезным манером недавно освободившийся зэк Томский исследует личную жизнь каждого ответственного квартиросъемщика в доме № 22 по Трехпрудному переулку, он изрядно бы удивился. В тот момент это напомнило бы ему самого себя, в далеком тридцать пятом, когда он, тщательно перебирая одного за другим жильцов того же дома, пытался выискать врага, с тем чтобы незамедлительно изолировать его от прочих обитателей дома, от всех честных советских людей.

То, как внимательно изучал жильцов Стефан, обращая внимание на детали и детальки личной и трудовой биографии кандидатов, сличая и выясняя особые факты и источники существования, добавило б к изрядному удивлению генерала еще и нехорошую зависть. А все из-за того, что то, чему учили его в чекистской академии и не один год закрепляли многотрудной практикой, Стефан Томский от самого рождения чуял тонкой кожей и острыми от природы мозгами.

В результате системно проведенной работы клиента ему отобрать-таки удалось, вытянуть его на сухое место, отряхнуть, повертеть так и сяк и рассмотреть со всех сторон. Претендентом на отселение оказался Алексей Кириллович Затевахин, кандидат исторических наук, внук легендарного командарма Красной Армии Василия Затевахина, зав. отделом Института США и Канады, проживающий по адресу Трехпрудный пер., 22, кв. 16, с семьей в составе жены, дочери и сына, оба школьники. Жена, Затевахина (Блюменталь) Ася Ефимовна, старший научный сотрудник Института молекулярной биологии Академии наук СССР, доктор биологических наук, зав. лабораторией экспериментального мутагенеза.

Сам Алексей Кириллович, как и репрессированный, но после XX партсъезда реабилитированный дедушка, оказался кристально чист, как ни взгляни, и поначалу Стефану уцепиться было абсолютно не за что: наследственный дипломат, член КПСС, тут же послушно покинувший ее ряды, как только началось нужное поветрие, отличный семьянин, и это соответствовало тому, что ни одной бабы, ни около, ни рядом, кунцевским пацанам подметить не удалось. Ну и твердая зарплата, как и у всех зависимых от власти бюджетников.

Однако с супругой Затевахина, Асей Ефимовной, тоже, кстати говоря, бюджетницей, все было иначе, но именно ее роль в семье наследника командарма являлась в поддержании финансового статуса определяющей. А полюбоваться было на что: автомобиль «Мерседес» у мужа, шуба из спин песца и автомобиль «Вольво» – у самой завлабши. Это если снаружи. О том, что имелось внутри квартиры № 16, хватило и собственных впечатлений. Нашли предлог, заглянули внутрь, после этого разом все разлеглось по местам, потому что впечатление оказалось сильным. Тут же и взяли в разработку.

Разузнать удалось порядком. С этой целью Стефан отрядил на задание подходящего хлопца из числа своих, повторив методу, ту самую, что имела место при охмурении дочки уборщицы из УПДК. На этот раз была отсортирована лаборантка из затевахинской лаборатории экспериментального мутагенеза, снова по признаку некрасивости и невостребованности в личной жизни.

Стефанову пацану девчонка отдалась после первого же ресторана, а откровенничать начала ближе к третьему соитию, а точнее, между третьим и четвертым. Интересный открылся факт из трудовой деятельности Аси Ефимовны, замешанный, казалось-то, на ерунде, на мухах, на безобидных летающих беспозвоночнокрылых или как там их. Одним словом, на дрозофилах.

Дело было в следующем. Перед тем как затеять то, что затеяла, Ася Ефимовна выяснила для начала, сколько школ в Москве. Цифра понравилась и обнадеживала. Затем удалось прикинуть цифру по Союзу. Тоже вышло немало, а если точней – ужас сколько. Далее все было просто. Под руководством завлабши было создано подпольное производство школьных пособий: пара предметных стеклышек в рамке, между которыми в расплющенном виде покоилась мушка-дрозофила, то ли оплодотворенная, то ли мутированная, то ли с белыми глазами, то ли, наоборот, с желтыми яйцами – Стефан разрешил себе в подробности таких деталей не вдаваться. Не в них было дело. Дело было в их количестве и стоимости одного пособия. А было оно немалым. Однако если брать комплект из двадцати пяти мушек, каждая со своим типом мутации или чего-то там такого, то сумма для приобретателя выходила гораздо меньшей и образовывалась вовсе не как результат от умножения цены на количество, а согласно личной договоренности с продажной тварью из роно. Тварей оказалось ровно столько, сколько существовало роно по городу и Союзу. И в этом была суть замысла и существо финансового гения Аси Ефимовны.

В деле, не считая самой изобретательницы, участвовали еще двое. Однако лишние пробирки мыть желающих среди них так и не нашлось. Поэтому о характере бесчисленно излавливаемых в рабочее время дрозофил волей-неволей знала и Светочка, получавшая от Затевахиной за грязную добавку к основному труду тридцать рублей в месяц. Вот и вся история, о которой, отдыхая после третьего в жизни оргазма, поведала она смазливому кунцевскому хитровану и о которой на следующее же утро стало известно Стефану.

Ощутив масштаб предприятия, Томский даже не потрудился взять калькулятор – цифра и так получалась запредельной. И тогда, на следующее утро, дождавшись, когда «Вольво» Аси Ефимовны подкатит к площадке перед зданием Института молекулярной биологии, что на улице Вавилова, он дал знак своим людям. Те вежливо попросили Затевахину пройти с ними, и Ася, подчинясь без звука, хорошо уже понимая, в чем может заключаться смысл вежливого приглашения, слегка трясясь, последовала в машину Томского. Увидав ее лицо, Стефан сразу понял, что квартира в Трехпрудном уже его собственность. И тогда он тихим голосом сказал:

– Ася Ефимовна, я не хочу отнимать у вас много времени. Я даже представляться не буду. Поверьте, для вас это совершенно не важно, кем я окажусь на самом деле. Для вас другое важно – ваш выбор. – Женщина слушала напряженно, не прерывая незнакомца, но и не скрывая легкой озадаченности. Стефан буквально слышал, как, биясь друг о друга и разлетаясь в стороны после ударов, бешено перемалываются в голове завлаба десятки вариантов выхода из опасности. И тогда ему захотелось сохранить уважительность по отношению к этой незаурядной женщине. Чем-то она напоминала ему себя самого. – Так вот, – продолжил он, – вариант первый. Вы в течение трехдневного срока освобождаете квартиру в Трехпрудном, переведя ее на мое имя. Как – вопрос отдельный, поверьте, трудностей не возникнет. Далее – вы абсолютно свободны и продолжаете жить в налаженном вами и вашими партнерами режиме. – Ни один мускул не дрогнул на лице Аси Ефимовны, она уже догадалась, что дело имеет с лицом безусловно криминальным, – из органов или нет – в таком раскладе это обстоятельство уже не имело решающего значения. Он все знал. Она поняла и слегка успокоилась, а Стефан, с удовлетворением отметив ее выдержку, продолжил: – Второй вариант. Допустим, вы не намереваетесь оставить квартиру согласно моему предложению. Тогда… – он взял паузу, – тогда мы вынуждены будем открыть блошиное дело… э-э-э… – тут он слегка замялся, – простите… дрозофильное. – И снова ей было не так любопытно узнать, кто такие упомянутые им «мы», и в этом варианте расклад так же существенно не менялся. – И третье, – подвел черту Стефан, – экспроприация квартиры № 16 совместно со всем остальным незаконно нажитым имуществом путем угроз, грязного шантажа и с применением насильственных методов изъятия с нашей стороны, – он развел руками. – Вот и все варианты, Ася Ефимовна, других не имею. – Он положил руку на ее ладонь и вежливо улыбнулся: – Что скажете? Вероятно, вам нужно время, чтобы посоветоваться с Алексеем Кирилловичем, так?