— Никогда допреж такого не бывало! — Зугур вскочил и в сильном возбуждении заходил по каменному пяточку перед сидящим Луней: — Ну, воевали раньше, ну, селения разоряли, ну в полон уводили… Но чтоб так! Чтобы всех баб и детей убить, снасильничав сперва, а мужиков увести! И чтобы ары этакое делали… Худо, брат Луня! Ой, худо!

— Зугур! Падай! — диким шепотом прошипел вдруг Луня, дергая вагаса за край мехового плаща. Зугур сообразил быстро — оборвал себя на полуслове, рухнул, как подкошенный, перевернулся на живот, и посмотрел туда, куда указывал побледневший Луня. Воистину, было от чего побледнеть!

С крутых скал, что прикрывали селения ахеей от морских ветров, рыча и вертя отвратительными головами с ощеренными пастями, спускались к пылающим домам трое лихов.

— Вот куда они шли! Учуяли, твари, поживу! Пошли, Луня, уходим отсюда. Не след нам глядеть, что тут будет твориться…

Разведчики ползком покинули свое укрывище, продрались через кусты, и дальше понеслись во весь рост, спеша до заката успеть к своим. А за их спинами, в селении ахеев, лихи добрались до мертвых, и началось отвратное всякому людскому глазу пировище.

— Они, змеиный помет, поллуны там жировать будут. — мрачно буркнул Зугур, когда они с Луней уже выбрались за скалы и побежали вдоль полосы прибоя по мокрой гальке.

— Их убить надо! — так же мрачно, в тон Зугуру, сказал Луня. Вагас сплюнул:

— Против трех лихов целой дружиной надо, иначе — как вы, роды, говорите? — кости можно складывать?

— Просто — костьми лечь. — пробормотал Луня, и добавил, уже громче: Тогда побежали быстрее, вон, солнце уже к закату клонится…

* * *

Известие о разграблении селения ахеев, о убийствах и о зверствах находчиков потрясло Шыка и Фарна, а когда волхв услышал о том, что теперь в селении лихи пожирают мертвечину, то только горестно всплеснул руками:

— Что ж это… Род-заступник, вразуми меня, безголового, как мир людской к основам вернуть?

Зугур жестко прервал слова волхва:

— Это еще не все, Шык! Хурам, что убили ахеев, приказывал ар!

— Ар?! — волхв отшатнулся, с гневом и удивлением глядя на Зугура, потом повернулся к Луне, словно в надежде услышать иное, но ученик только утвердительно нагнул голову — да, ар это.

Шык сел на камень, обхватил голову руками и сидел так довольно долго Фарн успел развести костер, зажарить нанизанные на прутья куски убитой накануне морской птицы, путники вяло поели, наточили и почистили оружие, а волхв все сидел, раскачиваясь из стороны в сторону, что-то бормоча про себя. Луня не выдержал, подошел:

— Дяденька, ты б поел, а? На пустой желудок и мысли тягостней! Давай, дяденька, я вон кусок припас…

— Я понял! — неожиданно сказал волхв, выпрямился и обвел всех горящими глазами: — Я все понял! Ары захватывают рабов для строительства своих градов, берут только мужчин — чтобы не возится с остальными! Наверняка они заключили союз с хурами — чужими руками жар загребать сподручнее, это точно! О, Влес-предок, почему ж так-то все обернулось? Не иначе, Любо это Троерукий все содеял! Он — и те, кто Сва-астику поклоняются! Вот так-то. Корень зла, корень надо искать, но где?! Что же это, мы в Зул-кадаше зазря пластались, зазря людей положили… Хозяин зулский, выходит, не одним зулам хозяин — и ары ему теперь подвластны?

Волхв замолчал, а потом сказал уже другим голосом:

— Ладно, давайте ночевать, утром думать будем, на свежую голову, как дальше идти — прямо-то дорога закрыта, да и на север не свернуть — вся степь, небось, друг за другом охотится! Ох, лышко-лышенько…

Ночь прошла тревожно. Из-за скалистой гряды, у подножья которой ночевали путники, то и дело доносились далекие отзвуки барабанов — кто-то оповещал кого-то о чем-то, но кто, кого, и о чем? После полуночи на востоке, где-то там, где остался несчастный Гроум, неожиданно встало мертвенно-бледное зарево, потухло, а затем долго блистали в небе какие-то вспышки, словно кто-то кидал гигантские раскаленные угли об древесные стволы…

Утром все встали не выспавшимися, но Шык тем не менее усадил своих спутников в кружок и начал обстоятельное толковище — как им прорваться на Ход?

Соображали и так, и эдак, рассматривали Чертеж, мерили расстояние, прикидывали — и ничего не получалось! Как не крути, а все одно надо было выходить в степи, и брести по ним пешими, а это значит, что любой конный разъезд хуров или аров в миг захомутает путников, а там поди, докажи, что ты не выхухоль!

— Эх, коней бы нам! — вздохнул Зугур, пнув мешок с упряжью, что таскал с собой от самого Зул-кадаша: — Мы бы степи проскочили в три дня, и мимо гор цогских — на север, по Ходу! Да только где сейчас коней взять… Война, каждое копыто на счету!

То, что в степи полыхала война, не для кого уже не было секретом. Ары, видимо, решили под корень извести вагасов и ахеев, а может, и другие народы, и тогда война нынешняя явно становилась самой ужасной из всех людских войн, ибо вела к уничтожению целых народов.

— Дяденька, а как же у нас-то? — жалобно спросил Луня, встревоженный и испуганный. Шык покачал головой, по своему обыкновению — не знаю, мол.

Волхв расстелил на камнях Чертеж, ткнул пальцем в наколотую на коже синюю линию:

— Вот река Ва, что мимо цогских гор из наших земель течет и в море впадает где-то неподалеку. Сколько до устья — не знаю, а только вот тут, возле цогских предгорий, рядом с рекой одно из колен Хода проходит… Вот туда бы нам попасть.

Фарн, для которого то Зугур, то Шык время от времени переводили то, о чем шел разговор, вдруг радостно хлопнул в ладоши и быстро заговорил по-арски, руками подкрепляя свои слова. Шык удивленно поднял брови, Зугур махнул рукой, но Фарн не отступал — он объяснял, доказывал, и его сильные, волосатые руки летали в воздухе, рисуя какие-то диковенные линии, плавные, округлые, летящие…

— Чего он? — спросил Луня у Зугура, но вагас только махнул рукой:

— Блажит. Говорит, что на челне по морю можно плыть, что он может. А потом по этой вашей большой реке на челне можно подняться вверх, до пересечения реки с Ходом. Говорит, так быстрее и безопаснее. Да только где мы челн-то этот возьмем, этроская его дубья голова?

Луня задумался. Челн — это интересно, и в общем-то просто. Нашел дерево потолще, взялся за топор поухватистей, раз-два, и через пять дней вот тебе и челн! Сушить его, конечно, по умному, надо еще луну с лишком, смолить, заговоры накладывать, дымами окуривать, но в случае чего можно и сразу плыть, ничего, не потонет. Вот только что ж это за дерево должно быть, чтобы из него получился такой челн, что четырех здоровых мужиков на морской волне выдержит и не опрокинется?

— А может, плот построить? — робко предложил Луня, и оживленно тараторящие меж собой по-арски Шык, Зугур и Фарн разом смолкли и уставились на него.

— Построить, говоришь? — с сомнением спросил Шык, повернулся к Фарну, спросил у этроса что-то, потом улыбнулся: — А нехай, будем строить! Только не плот, а лодью, челн, да не простой, а такой, на котором корья плавают, корья-бла, по-ихнему.