Стоя перед могилой отца в 1974 г., я еще не осознавал предстоящих мне перемен и вызовов, но я уже знал, что участвую в какой-то очень величественной драме. Разговаривая с отцом со слезами на лице, я чувствовал какую-то перемену в себе, и к тому времени, как я покинул штат Миссисипи, я уже осознавал себя новым человеком. Я знал, что каким-то необъяснимым образом был послан к этой могиле с определенным умыслом. Прощение, то есть исправление моего неправильного восприятия, из-за которого я носился столько лет со своей ненавистью по всему свету, освободило меня, дав возможность заняться теми делами, что поджидали меня. Я создал жизнь волнующую, изобильную, в любом смысле этого слова, жизнь любви, о какой прежде ничего не знал.

Я писал, говорил, записывал кассеты, много выступал в средствах массовой информации за эти годы. Я стал регулярно появляться на национальном телевидении, выступал перед большими аудиториями и зарабатывал больше денег, чем когда-либо мог вообразить. Потом однажды я получил письмо, которое подвергло мой вновь обретенный экстаз настоящему испытанию. Это было заказное письмо от одного адвоката, извещавшего меня, что против меня возбуждено судебное преследование. Хотя я чувствовал, что это преследование совершенно беспочвенно, оно повергло меня в шок. Никто никогда не угрожал мне иском, и у меня даже не было адвоката.

Потратив на юридические баталии тысячи долларов и почти два года времени, я понял, что возвращаюсь к старому, становлюсь мстительным. Злость, которую я испытывал, наполняла меня яростью, разрушавшей меня. Я плохо ел. Я потерял много фунтов веса. Все это время я чувствовал себя ужасно, а гнев продолжал владеть мною. Я чувствовал себя последней жертвой. Ни дня не проходило, чтобы я не мыслил сердито: «Почему это происходит? Почему это не исчезнет?»

Потом однажды вечером, после того как я выступил перед большой группой людей и рассказал им историю, как простил своего отца на его могиле, и обо всех событиях, приведших меня к этой могиле, меня озарил прекрасный внутренний свет. До меня наконец дошло, что ключ ко всему — прощение. Не ненависть, не злоба, но прощение. В этот момент все, что касалось того злополучного судебного процесса, кануло для меня в прошлое. В ту ночь я впервые за долгое время нормально выспался. Я думал о людях, которые несправедливо преследовали меня, и слал им прощение. Наутро я окончательно довершил акт прощения. Я больше не собирался участвовать в этом абсурде. Я выпустил из себя мысли о каких-либо проблемах, с которыми мог сталкиваться, и вместо этого сосредоточил все свое мышление на вовлеченных в это процесс людях. Мое сердце открылось им, и я изгнал все гневные мысли. В то утро я послал им всем цветы и набор книг. Я уведомил своего адвоката, что оплачу все счета по этому делу и что ему следует просто отстраниться от участия и больше ни на что не реагировать. Мои мысли, прежде наполненные гневом, почти мгновенно обратились в любовь. Я сердцем знал, что смогу справиться со всеми непредвиденными обстоятельствами, которые могут возникнуть из этого дела, и что все закончится прекрасно.

Три дня спустя я получил извещение от представителя группы истцов, что они снимают свои претензии и извиняются за вызванные их действиями проблемы. Они дали отбой. Все было замечательно!

Потратив тысячи долларов и пережив двухлетний кошмар, я наконец выучил урок прощения, который сам себе задал еще в Билокси. Мне пришлось воссоздать для себя несчастные условия существования, чтобы на этот раз совершенно ясно понять послание, и все, что я потратил, все, что пережил, — все это имело определенную цель: научить меня превозмогать любовью ненависть. Чтобы это наконец прочно впечаталось в меня. Что единственным ответом на ненависть является любовь, потому что все остальное лишь тянет вас вниз. Я не сожалею ни об одном истраченном в этом деле долларе. В тот момент когда я переключился с гнева на прощение, это все осталось в прошлом для меня. Я стал свободен за одно мгновение, и оставалось лишь проиграть это в форме.

После того как эта стычка с юридической системой исчезла из моей жизни, я дал себе обещание полностью внедрить прощение в практику. Я связался с каждым, к кому испытывал в своей жизни какую-либо враждебность или даже легкое раздражение. Я решил очистить их всех прощением. Я хотел быть абсолютно уверен, что если я внезапно умру, ни у одного человека на всей планете не останется и тени враждебности ко мне, которую бы я не попытался рассеять, даже если для меня было очевидно, что «это ни в коей мере не могло быть моей виной». (Разве не так все мы думаем?) Несколько человек одалживали у меня деньги и явно не собирались отдавать. Я не разговаривал с ними годами, и тот факт, что они не расплатились со мной, расстроил наши взаимоотношения. Я послал каждому из них экземпляры моих книг с автографами, записанные мною кассеты и цветы с запиской, что я желаю всем им добра, шлю им любовь и верю, что они будут счастливы и веселы. О долгах я не упоминал. Я внутренне отказался от этих денег, примирившись с тем, что они не расплатятся со мной. Это все было позади, и я не только простил их, но и послал им выражение своей любви, а не раздражения и горечи.

Я дал себе обещание прощать и во всех других сферах моей жизни, какими бы незначительными события были. Это заняло всего несколько часов и осталось позади. У меня больше вообще не оставалось врагов. Некому направлять ненависть на всей планете. Никаких членов семьи, кого я мог бы обвинить в чем-то. Никаких бывших коллег и боссов, с кем у меня оставались бы разногласия. Я был теперь на волне прощения, и это принесло потрясающие результаты.

Мои взаимоотношения со всеми этими людьми наладились, и я не только слал любовь, но и принимал ее Несколько должников вернули мне деньги, и, хотя другие так и не расплатились, — это прекрасно. Я люблю их всех, и сегодня, сейчас, когда пишу эту книгу, я не могу припомнить ни одного человека на земле, к которому у меня бы остались отрицательные эмоции.

Кроме того, я теперь знаю, что мне некого прощать, да и не было никогда. Мне просто нужно было исправить недоразумение, будто быть несчастным заставляют меня другие, будто они являются причиной моего недовольства. Как ни парадоксально, через этот акт прощения я пришел к тому, что вопрос о прощении для меня больше не возникает. Я научился принимать других такими, какие они есть, и не притворяться, что я люблю что-то, чего не люблю. Но я также понял, что мне больше не нужны парализующие эмоциональные реакции, которыми прежде сопровождались мои столкновения с людьми, чье поведение мне не нравилось Это безусловное приятие позволило мне видеть их такими, какие они есть и где они есть, и осознавать то же самое о себе. Любая враждебная или негативная реакция, вызванная во мне поведением других, на самом деле просто дает мне знать, где я нахожусь или не нахожусь, и больше не требует никакого прощения. Простив, я пришел к исчезновению у себя потребности прощать. Еще один парадокс.

Для меня и, я уверен, для вас очевидно, что мы все противимся прощению, когда предпочитаем винить других. Мы жаждем мщения, живя в мире, который в каждом своем уголке практикует месть. Мы находим прощение благовидным принципом, когда читаем о нем в своих священных книгах, но исключительно трудным для повседневной жизни, поскольку он посягает на нашу потребность расквитаться и «сравнять счет». Мы также не способны реалистично взглянуть на то, что дает прощение человеку, одержимому злобой и ненавистью.