Убедившись, что капитан, старший помощник и боцман остались одни, я тут же задал им этот вопрос.

– Операция будет очень рискованной, тут не поспоришь, – отвечал Джем Уэст, – однако без нее не обойтись, так что придется браться за дело. Думаю, надо будет прорубить что-то вроде русла до самого моря…

– И не медля ни дня… – добавил Лен Гай.

– Слышите, боцман? – подхватил Джем Уэст. – Сегодня же за работу!

– Слышу. Только одно замечание, если позволите, капитан…

– Какое же?

– Прежде чем начать, осмотрим корпус корабля, убедимся, велики ли повреждения и можно ли их устранить. К чему спускать на воду дырявый корабль? Чтобы он немедленно затонул?

Предложение боцмана было признано разумным.

Туман совершенно рассеялся, и солнце осветило восточную сторону айсберга, откуда было видно обширное пространство моря. С этой стороны склон представлял собой не отвесную скользкую стенку, где некуда пристроить ногу, а был усеян уступами разных размеров и очертаний, так что здесь можно было разбить временный лагерь. Однако приходилось быть все время настороже: сверху в любую минуту могли обрушиться ледяные глыбы, потревоженные малейшим толчком. За утро не одна такая глыба срывалась в море с оглушительным грохотом.

У нас сложилось впечатление, что айсберг прочно плывет на новом основании. Если новый центр тяжести ниже ватерлинии, то можно не опасаться очередного кульбита.

С момента катастрофы мне ни разу не довелось перемолвиться словечком с Дирком Петерсом. Однако он подал голос при перекличке, поэтому я знал хотя бы, что его нет в числе жертв. Вскоре я увидел его – он неподвижно стоял на узенькой ледяной ступеньке, и читатель догадывается, куда был устремлен его взор…

Капитан, старший помощник, боцман, старшины Харди и Мартин Холт, а также я поднялись к шхуне, чтобы тщательно ее осмотреть. Левый борт предстал нашему взору целиком, ибо шхуна накренилась на противоположный бок, и с той стороны пришлось разбивать лед, чтобы добраться до киля и удостовериться, что от пристального осмотра не укрылась ни одна деталь обшивки.

Осмотр продолжался два часа. Итог был следующим: повреждения оказались незначительными и вполне устранимыми. От удара лопнули доски обшивки, обнажив нагели[56]. Однако внутренние шпангоуты оказались невредимы. Наш корабль, построенный специально для плавания в полярных широтах, устоял там, где многие другие, сколоченные на скорую руку, рассыпались бы в одно мгновение. Правда, руль выскользнул из железной окантовки, но и это было поправимо.

Повреждения оказались менее серьезными, чем мы опасались. Мы воспрянули духом. Да, воспрянули – однако сможем ли мы спустить наш корабль на воду?..

После завтрака матросам было поручено выдолбить покатый спуск, по которому «Халбрейн» смогла бы соскользнуть в воду. Мы молили Небо, чтобы эта операция увенчалась успехом, ибо разве можно было без ужаса помыслить о том, чтобы дожидаться на этой плавучей горе, уносимой неведомо куда, антарктической зимы? С наступлением зимы всех нас постигнет самая мучительная из смертей – смерть от холода…

Внезапно Дирк Петерс, отошедший от остальных шагов на сто и изучавший горизонт на юге и востоке, крикнул:

– Стоим!

«Стоим»? Что имел в виду метис? Дрейф нашего айсберга внезапно прекратился?

– А ведь верно! – воскликнул боцман. – Айсберг замер, а может, он и не двигался с тех пор, как проделал свой кульбит…

– Как?! – вскричал я. – Неужто стоим?

– Именно, – отвечал боцман, – и вот вам доказательство: остальные айсберги движутся, оставляя нас в кильватере.

И верно, пять-шесть ближних айсбергов смещались в южном направлении, наш же оставался на месте, словно застрял на мели.

Вероятно, новое днище айсберга зацепилось за подводный уступ и останется на нем до тех пор, пока айсберг не дозреет до нового пируэта… Наше положение оказалось серьезнее, чем мы надеялись, ибо стоять на месте в этих водах куда хуже, чем дрейфовать, пусть даже наугад. При дрейфе мы хотя бы не теряли надежды повстречать островок или даже континент, а то и – при благоприятном течении и свободном море – покинуть антарктические воды!..

Итак, три месяца путешествия остались позади – и чего же мы достигли? Мы уже не помышляем об Уильяме Гае, его спутниках с «Джейн», Артуре Пиме… Теперь нам предстоит употребить все силы для собственного спасения. Если же матросы «Халбрейн» взбунтуются и объявят командиров, а главным образом – меня, виновными в постигшей нас катастрофе, то этому не стоит удивляться…

Что же теперь будет? Ведь, несмотря на гибель четверых моряков, дружки гарпунщика все равно в большинстве. Я видел, что именно эта мысль занимает сейчас Лена Гая и Джема Уэста.

Пусть новичков с Фолклендов теперь пятнадцать против тринадцати, причем на нашей стороне метис, нельзя исключить, что кто-то из «старичков» предпочтет перейти на сторону недовольных, предводительствуемых Хирном. Кто знает – быть может, эти люди, поддавшись отчаянию, захотят завладеть единственной нашей шлюпкой и устремиться на север, бросив нас на айсберге на произвол судьбы? Осторожность требовала, чтобы мы неусыпно стерегли шлюпку.

Однако обрушившиеся на нас несчастья преобразили капитана. Перед лицом невзгод он стал другим человеком. До сих пор он не помышлял ни о чем, кроме спасения соотечественников, доверив лейтенанту командование шхуной, благо тот был непревзойденным знатоком своего дела. Однако с этого дня он превратился в командира, обретя энергию, необходимую в столь трудных обстоятельствах, и став для матросов вторым авторитетом после самого Создателя.

Повинуясь команде капитана, люди собрались вокруг него на площадке чуть правее шхуны. Из «старичков» здесь были старшины Мартин Холт и Харди, матросы Роджерс, Френсис, Грациан, Берри и Стерн, кок Эндикотт, а также Дирк Петерс: собрались и четырнадцать новичков с Фолклендов, возглавляемые Хирном. Они держались особняком, доверив роль предводителя гарпунщику, который пользовался среди них непререкаемым авторитетом.

Лен Гай обвел всю команду твердым взглядом и с дрожью в голосе начал:

– Матросы «Халбрейн»! Я начну с того, что скажу о тех, кто погиб. Пятеро наших товарищей пали в катастрофе…

– Скоро и мы сгинем в этом море, куда нас завлекли вопреки…

– Замолчи, Хирн! – крикнул Джем Уэст, побелев от ярости. – Замолчи, не то…

– Хирн сказал то, что должен был сказать, – холодно перебил его капитан. – Однако теперь я требую, чтобы он больше не прерывал меня!

Гарпунщик готовился сказать что-то в ответ, ибо он чувствовал поддержку большинства экипажа, однако Мартин Холт подошел к нему и дернул за рукав, заставив промолчать.