– Вы слышите меня, Геннадий Петрович?

Анискович, всегда актер, еще немного постоял молча, а потом сказал:

– Можно действовать по-другому.

– Как именно?

– Мы сами достанем ракеты.

Бровь Прудникова поднялась, и он взялся за телефонную трубку.

– Мне не нужна слава.

– Зато мне нужна.

Шеф СВР покачал головой.

– Я предоставил вам возможность стать героем, но вы ее упустили. И при этом погубили много хороших людей. Почему вы думаете, что я предоставлю вам еще одну возможность?

– Эти люди были убиты в ходе операции, провести которую приказали лично вы.

– Осторожнее, Геннадий Петрович. Нужно ли напоминать вам, что, защищая вас, я бросаю тень на свою репутацию.

– Я напомнил вам об этом лишь потому, что знаю, как сильно вы рисковали, помогая мне пережить сложившуюся ситуацию.

Анискович сознательно не упомянул того, что Прудников помогал ему лишь ради того, чтобы помочь самому себе.

Прудников кивнул:

– Я лишь действовал по справедливости.

Анискович с трудом сдержал усмешку. Обращение к чувству долга и чести, которыми якобы обладал Прудников, оказалось хорошей тактикой.

– И я благодарен вам за все, что вы для меня сделали.

Прудников принял благодарность, не изменив выражения лица.

– Так о чем вы меня просите?

– Разрешите мне самому добыть эти ракеты.

– С какой целью?

«Читай: “Что это даст лично мне?”», – подумал Анискович.

– Обнародование планов Озолса и извлечение ракет, чтобы они не достались американцам, поможет мне восстановить свою репутацию в нашей прекрасной организации.

Он не убедил Прудникова, и тот начал набирать номер телефона.

– На вашем месте я заботился бы не о том, что осталось от собственной репутации, а радовался бы тому, что остался на свободе и не был уволен.

Анискович продолжал, будто не слыша Прудникова:

– А если я достану ракеты и не позволю им попасть в руки американцев, этого будет достаточно для того, чтобы я больше не нуждался в вашей защите. И вы сможете дистанцироваться от моего провала, не боясь, что я расскажу о вашем участии в случившемся.

Прудников прекратил набор номера. Анискович видел, что он тщательно обдумывает положение. Через минуту он положил трубку.

– Хорошо, – сказал он. – Я позволю вам сделать это, но дальше наши пути разойдутся. Независимо от исхода дела я прекращаю вас поддерживать, а вы держите язык за зубами.

Анискович и рассчитывал получить подобное предложение от Прудникова. Он хотел повернуть дело так, будто это сам Прудников поручает ему операцию. Он стоял молча, делая вид, что взвешивает предложение, и изображая драматическое напряжение. Наконец, он кивнул.

– Договорились.

Все решили выбор момента и подход.

Париж, Франция

Понедельник

21:01 CET

Виктор отвел взгляд от снимков. Ребекка снова стояла, и он повернул компьютер так, чтобы во время разговора мог одновременно видеть ее, экран и входную дверь. Ребекка все еще боялась его и все еще пыталась скрыть это. Он мог сказать, что она никогда не знает, что он намерен сделать в следующую минуту. И ему это нравилось.

– Итак, те, кто нас нанял, хотят добраться до этого корабля, – сказал Виктор.

– Или до того, что есть у него на борту, – подтвердила она.

– Оружие?

Она пожала плечами.

– Кто знает? Но, что бы это ни было, это что-то достаточно ценное, чтобы заплатить за него таким количеством жизней.

Виктор хранил молчание.

– А вы не хотите выяснить это? – спросила Ребекка. – Ведь, судя по координатам, корабль лежит у восточного побережья Африки. Я думаю, у танзанийского.

– Нет, что у него на борту, меня не интересует. Мы должны придерживаться своего плана. Нам нужно уничтожить наших врагов. Для самосохранения. Все остальное не имеет значения.

– О-кей, – сказала Ребекка. Но кое-чего мы все же добились. И вы можете хотя бы сделать вид, что вас это радует.

– Я и радуюсь.

– Тогда я очень не хотела бы видеть вас в бешенстве.

– И это правильно, – сказал Виктор.

Ребекка улыбнулась, улыбка ей шла.

Лампа замигала и погасла, в комнате возник полумрак.

– Чертова проводка, – пробурчала Ребекка. – Здесь ничего не работает как следует.

– Тихо!

Дело было не в лампе. Экран ноутбука потускнел, так как ноутбук перешел на питание от аккумулятора. Виктор не видел света и в щели под входной дверью, значит, свет не горел и на лестничной площадке. Виктор схватил телефон. Гудка не было.

Через секунду он уже держал Ребекку левой рукой за волосы, а правой упер ей в шею острие ножа. Сонная артерия пульсировала под его давлением.

– Это вы привели их.

Белки ее глаз были огромными.

– Нет, я клянусь.

Ее испуг был искренним. Это было неожиданностью. Виктор поверил ей.

– Значит, вас выследили.

– Это невозможно. Я была очень осторожна.

– Значит, недостаточно осторожны.

Виктор отпустил ее и поспешил к двери. Он прижался к ней ухом, но ничего не услышал. Обернулся к Ребекке:

– Где ваш пистолет?

Ребекка держалась рукой за шею, в ее глазах стояли слезы.

– Я прошлый раз говорила вам, что у меня нет пистолета.

– Вы спрятали его, когда решили меня убить. Где он?

Секунда молчания, затем:

– Под диванной подушкой.

– Достаньте его.

Она достала.

– Дайте его мне.

Ребекка неуверенно попыталась удержать пистолет, но Виктор выхватил его. Это был компактный НК Р2000. Виктор вынул обойму, убедился, что она полна, вставил ее обратно, передернул затвор и снял пистолет с предохранителя.

Затем он быстро огляделся. Нападающие могли войти только через входную дверь квартиры. И они уже могли быть за дверью, готовясь вломиться.

– Быстро хватайте все, что можно, чтобы забаррикадировать дверь.

Одной рукой Виктор перетащил через комнату диван. Ребекка взгромоздила на него кресло. Виктор схватил стол, на котором стояла лампа, и водрузил его туда же. Такая баррикада никого не остановила бы, но задержать могла.

– За мной!